Сибирская жуть

Мне о городе шаманов рассказывали двое стариков, и обоих уже нет в этом мире. Один из них — старый эвенк, совершенно спившийся, деклассированный тип. Это было задолго до того, как я стал археологом, — в конце 1960-х годов. Мне исполнилось 14 лет, и я летом работал в экспедиции своей мамы. А старик работал истопником в бане в одном посёлке на Ангаре — в Манзе. Тогда это был совсем маленький посёлок, состоявший из двух частей — Старая Манзя, совсем крохотная русская деревня, построенная тут в незапамятные времена, — как говорили, в конце XVIII века. И Новая Манзя — посёлок леспромхоза, совсем молодой, где жило больше тысячи людей.

Платили в леспромхозе хорошо, прошлое рабочих никого не интересовало, и большая часть работников были калымщики разного рода, мечтавшие когда-нибудь уехать на “материк” и воспользоваться там заработанными десятками тысяч. Среди них было много вербованных — тех, кого сманили буквально у ворот лагеря. О нравах бараков, в которых жил этот контингент, можно написать целый детективный роман, но сейчас речь не об этом.

А ещё в леспромхозе была общественная баня; её надо было топить, и возил лес, пилил и колол дрова, топил печи этот красивый старик с сухим породистым лицом. У эвенков вообще часто бывают такие сухие лица, когда под кожей явственно проступают кости. Такие лица красивы и вызывают ассоциации с лосем — у него тоже сухая морда; и с поджарым, крепким и жилистым аристократом старой Европы.

Этот старик умел зарабатывать не только тем, что возил и колол. Ещё он умел делать каменные орудия, и особенно ловко получались у него наконечники для стрел. Геологи охотно ставили ему выпивку, лишь бы он показал им искусство, и старый эвенк уходил на берег Ангары — искал подходящие камни. Потом он садился на корточки, брал в руки камень — окатанную водой гладкую гальку, прицеливался по ней другим камнем — специально принесённым отбойником. И устремлял вопросительный взгляд на геологов. Ему тут же наливали гранёный стакан, и он медленно, степенно выпивал; старик никогда не морщился и никогда не закусывал. А потом он брал в руки камни, устремлял на них жёлтые орлиные глаза… И раз-раз-раз — несколько неуловимо быстрых, по-орлиному стремительных движений, и галька, принесённая с реки, уже превратилась в несколько плоских, удобных для работы каменных заготовок.

Старик обводил глазами геологов — считал. И изготавливал ровно столько наконечников стрел, сколько было заказчиков. Это он тоже делал очень быстро: брал в одну руку заготовку, из которой хотел сделать стрелу, в другую — удобный камешек, и… раз-раз-раз! — мгновенными движениями нажимая камнем на камень, старик придавал камушку нужную форму — уже почти форму наконечника стрелы. Подносил камень к глазам и опять начинал нажимать в нужных местах — очень точно, очень быстро, очень надёжно.