Розенкрейцерское просвещение

В июне 1620 г. Декарт оказывается в Ульме, где жи­вет до конца лета и знакомится с неким Иоганном Фа-ульхабером, очарованным неординарностью мышления француза(Фаульхабер включает в свое рас­смотрение «божественной магии» и «нового каббалистического искус­ства» такие дисциплины, как «механические искусства», «математиче­ские инструменты», «перспективу» и т. п.). (Кстати, этот Фаульхабер был в числе пер­вых авторов, опубликовавших брошюры о розенкрейцер­ской Братии.) Услышав, что его патрон, герцог Баварский, выступает в Богемию, Декарт присоединяется к импер­ской католической армии, участвует в знаменитой битве под Прагой (у Белой Горы) и 9 ноября входит вместе с победителями в чешскую столицу. По убеждению многих, Декарт видел в Праге прославленное собрание астроно­мических приборов, принадлежавших Тихо де Браге, од­нако Белле сомневается в этом, так как полагает, что при­боры, скорее всего, были уничтожены или вывезены из го­рода.

Декарт ненадолго задерживается в Южной Богемии, по обыкновению предаваясь медитациям, а в 1621 г. снова пускается в странствия и, проехав через Моравию, Си-лезию, Южную Германию, католические Нидерланды, в 1623 г. возвращается в Париж.

Декарт приезжает на родину в самый разгар «розен­крейцерского переполоха». Описание дальнейших собы­тий мы позаимствуем у Белле:

Когда он [Декарт] прибыл [в Париж], все только и говори­ли о делах злосчастного графа Пфальцского, избранного коро­лем Богемии, о походах Мансфельда и о том, что 15 февраля прошедшего месяца, в Ратисбоне, избирательный голос графа Пфальцского был передан герцогу Баварскому. Он [Декарт] смог удовлетворить любопытство своих друзей на этот счет, в ответ же те сообщили ему новость, вызывавшую у них некоторую тревогу, несмотря на то, что достоверность ее внушала со­мнения. Дело было в том, что последние несколько дней в Па­риже упорно циркулировали слухи о Братьях Креста-Розы (тех самых, которых он тщетно искал в Германии зимою 1619г.), и поговаривали даже, что он [Декарт] вступил в их организацию.

Он удивился услышанному, ибо сам никогда не думал о розенкрейцерах как об обманщиках или мистиках-визионерах — подобное представление как-то не вязалось ни с характером его, ни с его всегдашними наклонностями. В Париже же Брать­ев называли Невидимыми и с уверенностью заявляли, что из тридцати шести посланцев, отправленных главой Ордена во все концы Европы, шестеро в минувшем феврале прибыли во Фран­цию и поселились в Париже, в квартале Марэ; но они не обща­ются с народом, да и с ними нельзя связаться никак иначе, чем посредством передачи им своей мысли вкупе с желанием, то есть способом, недоступным для чувственного восприятия.