Розенкрейцерское просвещение

Реакция Мерсенна на «розенкрейцерский переполох» отличалась от реакции Ноде. Ноде, по всей видимости, полагал, что за «благой магией» розенкрейцерского дви­жения скрывается важная научная деятельность (прежде всего в области математики). Мерсенн же был убежден в зловредности розенкрейцерской магии, а тот факт, что магия и каббала разрослись до столь непомерных пропор­ций, означал для него только одно: ренессансные способы мышления должны быть вырваны с корнем, ренессансная анимистическая философия — уничтожена, ренессансная магия (в ее современных, «фладдовских», проявлениях) — безжалостно подавлена. Сам Мерсенн был мягким и доб­рожелательным человеком, совсем не похожим на отца Гарасса, но его реакция на «розенкрейцерский переполох» больше напоминает реакцию Гарасса, чем реакцию Ноде, потому что в основе ее лежит страх. Правда, нам следует помнить, что Мерсенн, как и Декарт, воспитывался в иезу­итской школе Ла Флеш, то есть еще в ранние годы испы­тал на себе влияние иезуитов.

Итак, Мерсенн во всех своих работах борется с влияни­ем ренессансной традиции. Устранить таковое порой быва­ет очень непросто, в особенности когда речь заходит о му­зыке — ведь Мерсенн верит в «мировую гармонию» и ис­кренне восхищается деятельностью основанной Баифом Академии поэзии и музыки1 (кстати, его труды остаются од­ним из главных источников по истории этого учреждения). В трактате «Мировая гармония» (Harmonie universelle) 1636 г. он излагает концепцию гармоничного мироустрой­ства, не упоминая магической философии макро- и микро­косма (хотя фактически использует одну из диаграмм Фладда). Мерсенн как бы «не замечает», что в основе всех трудов Академии Баифа лежало ренессансное мировосприя­тие, нашедшее свое философское выражение у Тиара, — странно, ведь Ноде, его современник, прекрасно это понимал. Философиям Ренессанса суждено было уступить место философии XVII столетия - картезианскому механицизму, и Мерсенн, преданный друг и почитатель Декарта, исполь­зуя свои многочисленные связи и поддерживая оживлен­ную переписку с самыми разными деятелями культуры, не­мало способствовал упомянутому сдвигу в общественном сознании, в результате которого магия была вытеснена ме­ханицизмом. Один из глубочайших парадоксов в истории человеческой мысли заключается в том, что развитие науч­ной механики, собственно и породившее механицизм как но­вую философию природы, само явилось итогом ренессансной магической традиции. Механицизм, сбросив с себя ма­гические покровы, превратился в стройную философскую систему, изгнал ренессансный анимизм и на место, ренессансного «мага» поставил философа-механициста.