Соблазнительной была идея поступить по-взрослому, как при обработке коз, овец, телят, коров и даже гусей, у которых просто задирали голову и перерезали горло, дожидались, пока стечёт кровь в сосуд и только тогда разделывали тушу. Но все они не кричали, горло было почти снаружи шеи, потому и нож был острым лишь с одной стороны. А вот для свиней почему-то выбирали обоюдоострый спис, т.е. кинжал? Несколько дней ушло на поиск сердца. Где только оно не предполагалось, пока сердце не заболело у него самого. Тягучая боль в груди слева уложила его в постель. Попытка встать на ноги приводила к потемнению в глазах и учащённому трепыханию участка тела ниже ключицы. Придавив ладонью пульсирующую кожу, под ней прощупалось нечто живое и не такое, как всё остальное: тихое и без болезненного стука. Оказалась понятной причина толчков крови при сливе её с открытого горла овцы. И когда в очередной раз свинка упала на спину, удалось рукой обнаружить место, где бьётся кожа, как у него самого. И он отважился направить нож именно туда. Разделка показала: удар оказался настолько точен, что рассёк сердце надвое, животное при этом не проронило ни звука. Далее предстояло тушу осмолить, разделать, упорядочить и замести следы. Дождавшись сумерек, прячась даже от редких прохожих, которые так и норовят заглянуть через забор, удалось-таки тушу взвалить на рядно и медленно, с оглядкой, волоком потащить в хату. Там надо разместить её на клеёнке, расстеленной на земляном полу, и приступить к осмолке. Для этого в дне железного ведра пробивают крупные отверстия, в само же ведро засыпают заранее приготовленные древесные угли и поджигают керосином. Когда угли разгорятся так, что покажутся белого цвета, подносят ведро к распластанной свинке и шерсть начинает гореть. Если зазор между жаром и телом животного увеличить, шерсть не горит, а коптит, если же зазор уменьшить – начинает обугливаться и сворачиваться кожа. Это тонкое искусство получения ровного, розового и свежего оттенка шкурки каждый резчик вынужден осваивать немедленно, если только он не захочет задохнуться в едком и липком чёрном дыму, который начинает сразу же валить при неудачном начале осмолки. При наглухо закрытых окнах и дверях дым может уходить лишь через каманок. Но в нём предусмотрена тяга из печи, потому с уровня пола дым уходит мало и накапливается вверху под потолком, постепенно оседая книзу и придавливая всё живое. Резчику приходится всё больше нагибаться, уклоняясь от дыма, пока, наконец, он не начинает чуть ли не лицом касаться осмоленной кожи. Ещё немного, и он задохнётся. Такие критические моменты возникают через каждые полчаса. Спасаясь, он выбегает во двор, осматривает окрестности и ждёт порыва ветра по направлению в поле, затем устраивает сквозняк в хате, выносящий густую тучу гари. Как только появится прохожий, всё закупоривается до следующей возможности проветривания. После осмолки кожу отмывают. Для этого её поливают горячей водой, нещадно трут берёзовыми вениками и острыми скребками до тех пор, пока кожа станет нежно-розового цвета, равномерного по оттенку по всей обширной площади туши. Дым к этому этапу уже разойдётся, но появляется новая неприятность: вода, как ни старайся, всё же размягчает глиняный пол и резчику приходится делать чистоту туши, стоя на коленях в грязи. На всю такую работу уходит время от сумерек до рассвета. Да и то, если окажется мало прохожих, подует ветер в поле от села, не загорится что-то в хате и у резчика хватит выносливости выдержать многочасовую пытку дымом. Потому-то резчики и берут за свою работу так дорого: почти половину туши. Не каждый согласится даже на такую оплату. Далее предстояло тушу разделать, т.е. разобрать на части. Для этого укладывают её на спину, подпирая брусьями под бока, чтобы не валилась на сторону, и делают продольный разрез от шеи до хвоста. Открывается картина, которая начинающему резчику туманит глаза и мутит рассудок. Ещё вчера свинка была почти семьянином, а теперь она лежит с распоротым брюхом с выпадающими ... кто его знает, как это всё называется и что с ним следует делать? Благо, что такую работу можно делать днём, без дыма и без опасения: всё заперто, завешено и в тишине. Однако надо же как-то вникать! — 29 —
|