Пучина людская

Андрей Андреевич. Старший конюх. Как всегда, так и се­годня он шёл пешком, попирая местную манеру ездить верхом. Обычно его помощник приводил коня к воротам, привязывал к скобе и, окончательно проверив сбрую, уходил. А проверять было что: конь украшался по величию ездока. В селе не оста­лось таких, кто усомнился бы в праве старшего конюха иметь кожаное чёрное седло кучно усыпанное блестящими пряжка­ми, застёжками, заклёпками, китицами и прочей сверкающей выдумкой, которая обязана играть светом и отличать всадника от безлошадных. Украшения сверкали на оброти*, уздечке, вожжах, стременах и когда на них уже были заняты все места, где ещё можно было бы пристроить что-либо сияющее, тогда в ход шли ленты. Их повязывали коню на шею, обматывали ноги и хвост, вплетали в гриву и наконец, привязывали к седлу для раздувания ветром. При таком убранстве коня и к ездоку предъявлялись требования соответствия. На нём обязан быть картуз, надвинутый козырьком над бритым лицом, шею долж­на туго охватывать рубашка с непременным витым галстуком, кокетливо выпирающим из вечного пиджака. Далее шли сукон­ные тёмно-синие галифе и обязательные хромовые сапоги.

И когда всё потребное исполнено, то это только подготов­ка к действию. Далее надо было величаво подойти к коню, погладить по морде и подёргать за уздечку, засунуть руку под подпругу и убедиться в правильности натяжения седла, бро­сить туда-сюда вожжи и уловить звон заклёпок, беглым взгля­дом окинуть ленты и прикинуть, достаточно ли, затем похло­пать по бокам и послушать звук, после чего решить хорошо ли накормлен, и только потом крикнуть: „Ну ты, не балуй!” Эти слова произносятся возле тумбочки со ступеньками, став на которую можно легко вставить ногу в стремя, и уже совсем легко вскочить в седло. Конь при этом обязан встать на дыбы и, если он запамятует ритуал, уздечка врежется в пузыристые гу­бы, плётка опустится на круп. А чтобы он не вздумал раньше положенного проявить лошадиную прыть, его предупреждают: „Не балуй!” Поуютнее усевшись в седле, надо поднять картуз на макушку и тут же его водрузить на прежнее место при этом шлёпнуть стременами по бокам и с вызовом глянуть куда-то вдаль. Всё! Образ старшего конюха почти завершён. Осталось только выехать за ворота, усадив себя в седле в небрежно-напряжённой позе. Такая поза нужна, чтобы конь смог взять малый галоп с первых же шагов, при этом хрипя, ёкая и ухая селезёнкой. То, что едет старший конюх, слышно и видно из­дали. Встречные загодя жмутся к заборам, сопровождая взгля­дом важное лицо на селе. Проскакав лихим манером пару со­тен метров, всадник ловко осадил коня, спрыгнул на землю, бросил вожжи поджидавшему помощнику и он ... на посту. Его сразу же окружила многочисленная конюшенная свита, завистливо отмечая ухоженность коня и его блёстки, а также: сколько с вечера и хорошей ли была закуска.