Однако отсутствие жилья и обветшалая флотская одежда сдержали удаль молодецкую. Хозяйку, сдающую койко-места, удалось убедить оплатой сразу за полгода. Теперь было куда придти, оставить вещи и даже лечь в свою постель. В пошивочном ателье заказал костюм и вскоре впервые в новой гражданской жизни сменил клёш и форменку с отворотом на брюки и пиджак. Если бы не казённые ботинки и не ремень с якорем, то совсем был бы похож на правильного первокурсника. Освобождение от котельной пришлось кстати, поскольку близились экзамены за первый семестр. Это мероприятие вроде проверки на прочность: дескать, стоит ли дальше тратить усилия на данный экземпляр или его лучше сразу отчислить и списать на ошибку вступительного процесса. Из более чем двадцати предметов восемь сразу вынесены на экзамены, а остальные на зачёты, которые были не менее строгими. И прошла бы страда благополучно, если бы не коллоквиум, т.е. усиленный зачёт по истории партии. Учебник, тяжелее и толще кирпича, осилить невозможно! Он нарочно написан так, чтобы понять было немыслимо, ибо для тех, кто по нечаянности разберётся в проделках партии большевиков откроется не история, а цирковая клоунада, роняющая авторитет руководящей силы! Гордеев уже в который раз вникал в волшебный текст: читать страницу одно удовольствие, всё понятно, доходчиво и совершенно пусто. Попытки пересказать прочитанное сопровождались головокружением и тошнотой от того, что не находилось ни единой мысли, за которую можно было бы уцепиться и развернуть повествование. Никакой закономерности, никакой логики, никакого обоснования. Тупик для студента с техническим мышлением. Но сдавать-то надо! Одурев за несколько бессонных дней и ночей Гордеев, наконец, уловил закономерность: на всех съездах обсуждался национальный вопрос, аграрная политика, структура власти, отношение к мировому рабочему движению, значение интеллигенции и крестьянства с указанием длиннющего списка выступающих, присутствующих и приглашённых. Гордеев, ободрённый открытием, решительно выбрал билет. Первый вопрос – Пражская конференция. Ответ лился по найденному трафарету, но педагог по фамилии Волох уже успел бледное лицо сменить на пунцовое, стал нервно ходить вокруг увлечённого студента и когда увидел в зачётке одни пятёрки, схватился за сердце: „Хватит! Прекратите! Насмешка! Оскорбление партии! Вражеский выпад! Докладную ректору на отчисление! Не поверю, что отличник способен так исказить великую поступь нашей страны. Это умышленно, да? Всё-таки поставлю зачёт, не выйдет у вас игра под дурака!” — 111 —
|