|
Весь июнь я напряжённо работал над своей книгой. Ныне условия на работе лучше, остаётся время и для себя. Элла переписывает карточки. Ещё на этот месяц мне разрешили остаться в прежней комнате, на старом стуле, на котором я сидел уже 25 лет. Здесь мне всегда было спокойно, здесь я был способен мыслить наиболее возвышенными образами. Стараюсь не думать, что будет в августе, после июльского отпуска. Далёкие прогнозы теперь нельзя делать, единственно нужно эволюционно и целесообразно использовать каждую минуту. Что я скажу Е.И., когда она спросит: «Как продвинулась ваша книга?» Хотя бы первый том я должен полностью отшлифовать. Но материалы всё приходят и приходят. И что-то ещё меня не удовлетворяет. Соблюдал ли я в последние годы Закон Соизмеримости? Не слишком ли служил повседневности? Не излишне ли жизненные заботы мешали заботам духовным? Достаточно ли пытался осознать, что упущенные мгновения не возвращаются? Был ли достаточно беспощадным к своей несоизмеримости? По-настоящему ли осознавал свою Задачу? Далее так больше нельзя. Когда вспоминаю, когда заново перечитываю Слова данного мне Задания, вся моя сущность горит, мне стыдно, мне жгуче больно... Хотя и наваливаются временами тяжелейшие токи, нужно отряхнуться, освободиться, обновиться. Нужно дух держать неизменно бодрым – против всех стихий. К нам ныне подступает ещё одна болезненная проблема. В своё время, когда в Ригу пришла советская власть, Государственная библиотека взялась собрать книги из квартир, оставленных их собственниками. Мы спасли книги Буцена. Но, принимая книги Клизовского и Стуре, пришлось идти официальным путём. Тогда это дело улаживали Якобсоны, помогал я и Вернер. Нужно было эти книги перевезти также на частную квартиру, но мы боялись уличного контроля и перевезли их в хранилище Государственной библиотеки на улице Арсенала, сложили в самом тёмном уголке на третьем этаже, где уже находилась часть нашей библиотеки после ликвидации Общества. Главной ценностью были издания самого Клизовского, возможно, около 800 книг. В то время в библиотеке было дружественное руководство, мы думали, что книги там более-менее в безопасности, но нам следовало предвидеть и будущее. Потом прежнее руководство сняли, пришли строгие партийные мужи. Прошлым летом и осенью проводили учёт книг. «Нелегальные» нужно было отдать в спецфонд. Проводили ревизию груд собранных книг, «негодные», среди которых, возможно, были и многие истинные сокровища культуры, увезли. Единственно отложили проверку упомянутого хранилища, потому что там зимою было холодно. Но, наконец, пришёл новый приказ – десять работников направляются в хранилище. Разумеется, за пять дней, до начала отпуска, они проверят только нижний этаж. Значит, опасность для верхнего этажа, о чём я так много думал, кажется, отодвинулась ещё на один месяц. Хотя бы и так. Сердце чувствует, что и на этот раз будет хорошо, и всё же больно за несообразительность. В немецкие времена погибло более 400 экз. моей книги «Водитель Культуры», которые я отдал на комиссию. Книги эзотерической, истинной культуры обе эти власти ненавидят. И это понятно. Можно понять, во имя чего «слепой» цензор распоряжается. Назло всему дикому и тёмному Победа Света уже наступила. Сами джинны немало помогли возведению Храма. За всем хаосом в верхушке поворот в части народа ощущается большой. В линиях много верного, была бы только человечность и свобода духа. Лишь бы заботились, чтобы в Великой Семье все голодные телом и духом были накормлены. Но теперь, чтобы насытить физическое тело, приходится завоёвывать прожиточный минимум вне трудовой зарплаты. И точно так же, чтобы утолить голод духа, нужно тайно читать и собираться, как в средневековье. Когда же поймут, наконец, что Эзотерическая Наука является высшим завершением любой науки, лучезарным венцом науки будущего? Когда же это, наконец, поймут погрязшие в предрассудках невежды? Точнее говоря, имя им – мракобесы. Сколь много учёных в Советском Союзе работают над одухотворёнными трудами, которые они не только не могут, но и не имеют права публиковать. Подобно этому живописцы с идеалистическими взглядами, романтические поэты прячут глубоко в стол свои лучшие работы. Но наступит время и для них! Истинно, оно уже наступило! — 354 —
|