|
Литовцы рассказали, что Монтвидене тяжело больна, врачи констатировали, что у неё рак желудка, отказались лечить. Она пьёт гомеопатические лекарства, которые готовит член их Общества Яловецкас. Последний недавно был директором оперного театра, интересуется медициной. Несколько лет назад Монтвидене делали операцию на желудке. Она себя не берегла, мало ела. И после операции – тоже. Полностью отдавалась труду на общее благо. В последнее время организовала детские музыкальные кружки, где на языке звуков для юных душ давала первое понимание Учения. Она всё ещё энергична, активна, хотя готова ко всему. Друзья стараются духовно её поддержать. Бирута пригласила меня и Гаральда навестить Монтвидене. Разумеется, мы немедля согласились. Гаральд пообещал оплатить мне дорогу для «воздушного путешествия». Он решил взять с собой и «прокатить» своих обоих мальчиков. Эти мальчики, Ариан и Индар, на самом деле одарённые, и первое путешествие им, несомненно, многое что дало. Таким образом, в субботу, в 3 часа 21 минуту, мы вместе с литовским друзьями сели в двадцатидвухместный самолёт и направились в Вильнюс. В Риге погода стояла очень жаркая, и полёт в воздухе был чудесным. Я летал один-единственный раз 20 <?> лет назад, в Каунасе, когда нас, экскурсантов, катали гостеприимные литовцы. Всё время было такое ощущение, что мы находимся в «межпланетном» пространстве. Легко и возвышенно, только шум вызывал напряжение. Через час и двадцать минут мы были в Вильнюсе. Нас ожидал грузовик. Мы отправились навестить Серафинене. Погода была прохладная, моросил дождь. В городе разрушены кварталы домов, грязь. Серафинене не оказалось дома, уехала в «дачный район», но нечаянно встретился наш друг – Вайткус, художник и заведующий музеем, по-настоящему человек сердца, которого я был очень рад видеть. Разумеется, наше неожиданное появление его привело в восторг. Он показал нам костёлы Вильнюса и другие древние строения. Затем мы сели в автомобиль и в полной темноте добрались до Каунаса. Мы поселились у Стульгинских. Он – доцент и декан факультета архитектуры, культурный, деликатный человек, хороший организатор, и его жена сердечная и чуткая. С утра было намечено ехать к Монтвидене, которая живёт в Панемунасе, в «Лесном парке», на окраине Каунаса. Утром, проснувшись рано, мы с Гаральдом думали о ней. Мысленно переживали заново всю историю Литовского общества. Мы знали в подробностях конфликт Бируты и Вайтекунаса с Монтвидене, как он после закрытия Общества упрекал её в недостаточной деятельности и т. д. Тогда я в письме горячо защищал Монтвидене, сам заработал упрёки. Я возвышал Монтвидене и напомнил слова Учителя, что у неё «наиболее уравновешенная аура». Понятно, что эти Слова для нас непререкаемы, поэтому нам было непонятно, как упомянутые личности могли хоть на мгновение их не учитывать. Тогда мы рассуждали, что Бирута и её нынешние друзья, какими бы они ни были огненными, активными и преданными, всё же являются «молодыми духами». Подобная мысль не покидает меня и до сих пор. Со временем они, однако, изменили своё отношение к Монтвидене. Пробовали сотрудничать. И Монтвидене сблизилась с ними кротко и вежливо. Так между ними опять образовалась дружба. Но Монтвидене, которая поначалу чувствовала себя одинокой, втянулась в работу по музыкальному воспитанию. Некоторое время работала в юношеском театре. Это служение молодёжи занимало все мгновения её жизни. Этому она предавалась всем сердцем, не щадила себя. Тем временем Бирута и её друзья переняли ведущую роль в Обществе в свои руки. Вначале были небольшие кружки, в которых старались «совершенствовать» себя по методу взаимной исповеди и т.д. Ежегодно приезжали к нам, спрашивали совета. Разумеется, подобный метод нам органически был чужд, его не принимала и Монтвидене. Ибо он может задеть наиболее сокровенные чувства. Наконец, этот метод отбросили и сами литовцы. Вообще, больше у них нет регулярных собраний. Несколько членов Общества работают в государственном издательстве, там и встречаются. В немецкие времена они издали две книги Учения, нелегально. Это на самом деле было по-геройски, ибо эти книги, так же как и теперь, были запрещёнными. Делали они и переводы. Ныне они где-то достали большие суммы денег и начали ездить в Россию, чтобы покупать картины и книги Н.К. Для нас осталось неясным, какие у них отношения с другими старшими членами. Способны ли они всех объединить? Серафинене всё-таки относится к ним как мать. Они когда-то ездили к ней читать Учение. Я ежегодно встречался с Бирутой и, однако, спрашиваю – какова же её истинная сущность? Она горячо предавалась Учению. Она и горит, и понимает. И – всё же? Как же вначале могла быть такая ошибка? Конечно, каждый человек, признав свои ошибки, идёт дальше. Так, заметно далеко ушла и Бирута. Теперь она уравновешеннее, глубже. И всё же основной тон её сущности более интеллектуален. В то время как Юлите сияет своим сердцем. Может быть, поэтому я с Бирутой до сих пор не смог по-настоящему сдружиться. Она приезжает, обговорит несколько вопросов – и это всё. Но у меня нет внутренней необходимости общаться с ней. Не так, как с Юлите Монтвидене, которая из зарубежных друзей, возможно, наиболее близка моему сердцу, за исключением, конечно, наших Руководителей. — 358 —
|