|
В конце июня мы испытали волну восторга. Мы посылали в дорогу в Москву нашу Екатерину в гости к новым друзьям. Она вернулась, стопроцентно исполнив свою «миссию». Эти три теософки, с которыми она познакомилась и для которых отвезла книги, уже седовласые, но встретили её с восторгом и с радостью за Учение. Также инженер, у кого уже в течение многих лет было своё мнение, пробует переориентироваться. Он понимает, что «Тайная Доктрина» и Живая Этика исходят из одного Источника! Зерно брошено, и это – главное. Появятся и другие, подойдёт и молодое поколение. Именно в Москве должны созреть новые священные зёрна. Именно там, где теперь средоточие русского народа, должны воссиять лучи Учения. Так будет! И ещё достижение. Екатерина была у Щусева. Подарила книги. <Вручила> моё письмо. Он указал на Бабенчикова, что тот переписывается с Н.К. Екатерине удалось с ним встретиться. Он вежливо рассказал, что Н.К. прибыл на научный конгресс в Индии, где с каким-то русским вёл переговоры о том, чтобы выхлопотать визу для приезда в Россию. Значит – это факт. Значит – время настало. Бабенчиков думает, что Рерих прибудет осенью. Ещё рассказал, что его сын Святослав женился на какой-то индуске. Екатерина рассказала нам и об условиях в России, сколь многим колхозникам очень трудно, как мало ещё порядка. Таким образом, там текут два потока – один вверх, к подвигу, к строительству, второй – всё ещё к разрушению. 15 августа Каким же образом в столь стихийную, широкую русскую натуру могло внедриться сектантское узкосердие, которое превзошло даже средневековый католицизм? Более не может быть «аполитичных», даже немарксистских дел, кто хоть немного иначе думает, тот понемногу вытесняется из культурной деятельности. В 41-м году ещё было немного свободнее. Помню, как на собраниях Союза писателей дебатировали «буржуазные» писатели В.Эглитис, Бите-Палевич и другие, разумеется, не на политические темы, но по писательским вопросам. Теперь такие дебаты немыслимы. Допускаются только дебаты в рамках марксизма. В. Эглитис и Эрсс за свою чистосердечную откровенность уже в ином Мире. Оставшиеся писатели сидят тихо, погрузившись в зарабатывание на жизнь. И те немногие, кто пытался сотрудничать <с властями>, после выступления Жданова получили основательный нагоняй. Если ты не полностью с нами – ты против нас. Не признают малого сотрудничества, но требуют всё сознание. И мне не везло с сотрудничеством. Я давно искал в ВАППе[181] что-то подходящее для перевода. Поначалу ещё кое-что можно было достать, но сердце этого принять не могло. Лучшие работы были разделены между друзьями и родственниками. И наконец я заглянул в научный отдел, там мне пообещали дать несколько научных книг о минералах и звёздах. Это мне истинно нравилось. Но спустя некоторое время заведующий отделом мне сказал, что он имел разговор с новым начальником отдела кадров и тот рекомендовал пока воздержаться давать мне переводы, ибо моя идеология будто бы противоположна. Что это означало? Это значило то, что моё мировоззрение идеалистично, а их – материалистично. Я сказал, что идеализм и материализм в своём чистом значении являются двумя сторонами одного явления: с какой стороны смотришь, так сущее и раскрывается; что могу каждую строку в своих трудах научно и логично обосновать, что готов себя защищать. Разумеется, я не пошёл к тому юноше в отдел кадров и не знаю, пойду ли, ибо всё равно это будет напрасно. Притом в пятый список запрещённых книг внесены мои последние книги: «Прекрасной душе» и «Водитель Культуры». Итак, меня «осчастливили» истреблением шести моих книг из хранилища культуры. Но это – иллюзия. Дух неистребим. Дух жив. Дух победит. — 356 —
|