|
Мой милый друг, Гаральд, с которым вместе мы обдумывали и несли ответственность за все дела, с которым я часто встречаюсь и делюсь сокровеннейшими мечтами, он тоже – как возрождённый. Особенно этой зимой стал гармоничным и нежным. Время больших взрывов и нервности давно прошло. Кое-что иногда бывало, но после мы понимали друг друга ещё глубже. Его чрезвычайный темперамент столь импульсивен, что, конечно, его иногда трудно удержать в границах. Я чувствую его Ясную Сущность, люблю его Преданную Душу. Да будет над ним всегда Благословение! По его инициативе ныне у нас есть группа на квартире у Якобсонов, кроме нас, приходят ещё Драудзинь, чета Пормалис, сам Гаральд пригласил Валковского – это одно уже указывает, в направлении какого удивительного терпения и дружелюбия развился его дух. В этой группе царствует дух великой динамичности, огненные Слова Учения чередуются со звучанием сфер «Парсифаля» и «Ave Maria». Развиваются и Якобсоны. Чуткой душой является г-жа Пормалис, с которой у нас большая дружба. Она пришла, по моему приглашению, осенью 44-го года в качестве моей помощницы в библиотеку, но, по причине большой культурности, её у меня забрали, направив на другие работы. Также в библиотеку, позванные мною, пришли и другие друзья: Якобсоны, Вернер, Пейль. Межапарк – истинная колония приверженцев Учения. Ко мне приходят и молодые одухотворённые друзья Присёлковы, милые люди, особенно уважаю жену; затем – виртуоз музыки Качалов с женой-искусствоведом[179]; ещё – Лицис-Рекстынь, которой я бескрайне благодарен, что она спасла картины и книги. Судьба её тяжка, муж в переходное время пропал в Курземе, приёмный сын вернулся из Германии, его ищет НКВД и т. д., саму её недавно уволили из Передвижного театра, ибо по причине слабого сердца не могла переносить поездок и богемы. Трогает её детская преданность и доверие. Встречаюсь ещё с г-жой Крауклис, Валентиной <Арефьевой>, иногда – с четой Лиепа и с другими. Удивительно и приподнято отпраздновали мы в этом году День Учителя. Днём я был у Екатерины, а вечером собрались у меня. Эти напряжённые часы высшего духовного благоговения незабываемы. Я радуюсь Дружбе и Единению – этому божественному Дару. Так хотелось бы его умножить, так хотелось бы, чтобы сердца в гармонии устремлялись в великом пути Служения. За последний месяц я пережил небывалое внутреннее напряжение. Физически временами я был как бы сломленным, каждая клетка тела болела и дрожала. Возможно, были и космические причины. А потом были мгновения радости и восторга. И опять – тишина. Хочу войти по-деловому в ритм труда, хочу использовать каждое мгновение. Бывают тяжкие минуты, но самое трудное – остановиться, бездействовать. Энергия должна вечно лучиться напряжением. Только это – жизнь. — 352 —
|