|
Когда я выехал из Каунаса, в первый раз услышал латышский язык и читал латышские газеты – это было удивительно. Элла с Гунтыней встречала на вокзале, хотя конкретно поезда я не указал. Друзья уже ожидали увидеть во мне обновление. Надо бороться! В понедельник, 3 октября, я созвал заседание руководителей групп. Мы решили, что группы будут собираться по вторникам, старшая, кроме того, и по четвергам, перед общим собранием. Я рассказал о своих впечатлениях в Вене, Таллине, Каунасе. Мы учредили комиссию ведающих членами Общества, в которую вошли Валковский, Драудзинь, Клизовский, Вайчулёнис. Она будет иметь функции суда чести, следить за приёмом новых членов и за жизнью наших людей. Затем мы условились, что было бы желательно, чтобы у руководителей групп были помощники из состава самой группы, которые знали бы, как живут люди, общались с ними ближе и объединяли их. Если из состава группы неудобно их выбрать, то можно из других групп. Некоторые руководители групп больше являются учителями, но вовсе не воспитателями. Говорили мы и о секциях, но их деятельность зависит от руководителей. Из Вены я писал Гаральду и Валковскому о возможных планах. Надо бы организовать цикл лекций об искусстве, музыкальные вечера, посвящённые латышским композиторам, устраивать в Музее выставки, проводить экскурсии членов Общества по музеям. Гаральд мне много писал о Монографии, дважды даже присылал макеты. Я был рад, что работа опять возобновилась. Это была моя давнишняя мысль, что другого выхода нет, как печатать единственно в типографии государственных бумаг, хотя бы – репродукции. Книгу разделили на несколько частей; первая выйдет, может быть, уже в конце этого года. С делами магазина теперь тоже больше везёт. Продавцом ныне работает Аринь – истинный человек Учения, понимающий и энергичный. 21 октября. Пятница В минувшую пятницу на званом вечере Зента Мауринь читала о «Подруге великих людей» – Мальвиде фон Мейзенбуг. В скором времени будет вечер Альфреда Калниня. Дважды я встречался с директором Департамента обществ Янсоном по делу перерегистрации Общества. В первый раз он мне сказал: «Вы в своём Музее слишком выделили картины Рериха, латышские картины пропадают. Такое впечатление, что там какой-то культ Рериха». Разве не абсурдно так говорить?! Здесь ведь и есть Музей Рериха! И мы, при всём нашем убожестве, целую комнату посвятили латышскому искусству, притом это такое достижение, которое частная инициатива не смогла свершить во многих странах. Латвия как раз должна бы гордиться этим. Янсон просил принести устав нашего Общества, прочёл и приложенные к нему отзывы. На какой-то странице он остановился и говорит: «А для чего Вам было нужно это учреждение – отзыв Министерства народного благосостояния?» Да, какая же могла быть связь у этого министерства с нашим Обществом? Позже я понял – наверно, Департамент здравоохранения собирает сведения о Лукине. Может быть, и в связи с его издательством, с его пожертвованиями Обществу, о чём распространяются всякие слухи и т. д. Я уже несколько раз говорил Янсону: «Если о нас имеются какие-то слухи, то я знаю, что они не верны и даже совершенно ложны, я с радостью хотел бы их сердечно и открыто выяснить и опровергнуть. Но кого же из истинных духовных деятелей, борющихся ради будущего блага народа, не подозревают?» — 248 —
|