|
17 ноября. Четверг. Утро Сегодня мы передаём Президенту государства величественную картину Н.К. «Гималаи», как дар мастера Латвии. Только позавчера вечером мы это окончательно решили, с этой целью я созвал заседание правления. Это было давнишним желанием Н.К., но именно теперь момент мне кажется самым подходящим – к празднованию 20-летия Латвийского государства. Ещё вчера напечатали адрес, который вручим вместе с картиной. Нам сообщили, что Президент в связи с праздником занят, подарок вручим адъютанту. Осознал бы Президент всю возвышенность этого дара! Почувствовал бы он, что это не простой подарок, но великое благословение! Будем сознавать и мы всю громадную серьёзность и ответственность. 23 ноября В пятницу, к государственному празднику, и у нас прошёл званый вечер. Выступали шесть артистов: Мадревич, Арнитис, Брауэр, Роберт Микельсон, Рейнвалд и Сухов. Их привезли с радио и после выступления увезли обратно. Они не успели даже ознакомиться с нашими картинами, но всё же у них осталось светлое впечатление от нашей атмосферы. Впервые у нас выступал и квартет, который исполнил концерт Баха для квартета. Мадревич надеется создать при Обществе квартет как постоянную единицу. После концерта Валковский выступил с прочувствованной речью о героическом пути становления Латвии и закончил пожеланием Е.И.: «Пусть Щит Света хранит милую Латвию!» В конце Аринь прочла мой доклад «Путь совершенствования согласно традициям древних латышей». Гостей было достаточно, жаль только, что мы не смогли пригласить кого-нибудь из официальных лиц, ибо, как водится, государственный праздник все где-то отмечали. Мадревич дважды был у меня, и мы с Мисинь строили планы в области музыки. Мадревич на 26 марта следующего года снял в аренду зал оперного театра, где кроме него будут выступать литовский пианист Бацевич и оркестр оперы. Будет возвышенная музыка. Он предлагает провести концерт под нашим протекторатом, и чтобы мы взяли на себя <финансовую> гарантию. Последнее взял на себя лично Мисинь. Наши Руководители в Индии предлагают нам создать группу общественных деятелей. Об этом задумываемся мы уже давно, но это – самый трудный вопрос. Но теперь срок настал. Приехала и Ведринская. А теперь о деле перерегистрации Общества. На днях позвонила мне барышня из Министерства: «Мне поручено сообщить Вам, чтобы Вы приспособили свой устав к названию Общества, то есть – надо его сильно сузить». Я ответил, что наш устав и так приспособлен, но знаю, что спорить с ней тщетно, потому сказал, что поговорю лично с руководителем отдела обществ Лепинем. Я сразу понял их дипломатический ход: намереваются превратить наше Общество исключительно в Общество нашего Музея, то есть – в содержателей и хранителей, и затем подчинить Камере искусств. Позавчера мы вместе с Валковским направились прямо к Лепиню. Странно – он нас встретил на этот раз нервно, довольно нетерпеливо, торопясь, не желая с нами даже толком говорить; ранее, наоборот, был даже «слишком вежлив».[126] Сказал, чтобы мы приспособили устав к нашей теперешней деятельности и подали в письменном виде. Я сказал, что устав приспособлен, что предвиденное в уставе мы отчасти уже реализуем, что, в конце концов, не понимаем, чего от нас хотят. Тогда Лепинь открыто сказал: «Вы являетесь Обществом Музея, и вам полагается содержать Музей, а не заниматься общекультурными делами». Мы сказали, что понятие «музей» понимаем как «музейон», который объединяет в себе девять муз. Но на этот раз Лепинь нас просто не слушал. Он ставил в упрёк нам и то, что целью Общества является содействовать дружбе и сотрудничеству между народами, а это компетенция Министерства иностранных дел. Разумеется, такое поведение Лепиня было для нас оскорбительным, и потому, наконец, Валковский ему резко ответил: «Так как мы не понимаем, чего от нас требуют, то пойдём к директору Янсону». Янсон нас принял, как всегда, вежливо. Когда мы рассказали о Лепине, Янсон сказал, что последний, очевидно, чего-то недопонял. В его намерениях вообще нет замысла ни сузить, ни ликвидировать нашу культурную деятельность. Он только желает спасти наше Общество от предубеждений и подозрений; пусть мы формально сузим цели Общества, чтобы не появлялось впечатления, что мы – интернациональное Общество, мы ведь сможем продолжать действовать в том же направлении, как раньше. Мы ответили, что понимаем его и согласны вычеркнуть вторую часть первого параграфа нашего устава, то есть, что нашей целью является содействие дружбе и сотрудничеству народов через интеллектуальное и культурное сближение Латвии с Литвой, Эстонией и другими народами. Он ответил также, что наши права слишком широки, например, зачем нам оперный театр? На это Валковский немедля ответил: «26 марта у нас будет концерт в оперном зале» и т.д. Мы согласились и слово «конгресс» («созывать конгресс») заменить на «съезд», но решили больше не уступать. Я заметил Янсону: «Жаль, что те, кто писал отзывы о нашем Обществе, не посещали наших вечеров, ибо никто, кто ближе прикоснулся к нашей атмосфере, не уходил, не почувствовав приподнятого настроения. С другой стороны, мы патриоты и любим Латвию, быть может, больше, чем некоторые другие, которые только на словах выражают свою любовь». Янсон нас успокаивал, поговорил с Лепинем и позволил на месте, в министерстве, изменить устав. Таким образом, вчера мы были в бюро перерегистрации. Первый параграф мы переиначили так: «Целью Общества Музея Рериха является: знакомить общественность с искусством и научной деятельностью Рериха, развивать сознание красоты, укреплять этику жизни и содействовать развитию всех культурных факторов Латвии ради её светлого будущего». — 253 —
|