Клиническая психотерапия

Повышение толерантности к спиртному только тогда можно считать патологическим симптомом, когда оно проникнуто психологически непонятным, т. е. болезненным (а не просто «бравадным») стремлением захмелеть, т. е. проникнуто патологическим влечением к спиртному, растревоженным небольшими дозами. И весьма должно настораживать в плане хронического алкоголизма возникновение неприязненного отношения человека к слабому вину, этому раздражающему его теперь «компоту, который нужно хлебать кружками, чтоб повеселеть, забалдеть». Симптом повышения толерантности, видимо, обусловлен в том числе и «тлеющими» уже в организме абстинентными механизмами. Организм алкоголика, включивший алкоголь в свой обмен веществ, должен прежде насытиться определенным количеством алкоголя, чтобы «поправиться», а «поправившись», уже можно и захмелеть. Многие алкоголики даже говорят, что им в похмелье нужно выпить сколько-то водки, чтобы, «захмелев, протрезветь», а потом уже выпить для настоящего охмеления. Портнов и Пятницкая (1971) отмечают по этому поводу, ссылаясь и на заграничных авторов: «Главное отличие патологической (наркоманической) толерантности от физиологической в том, что интоксикация в первом случае улучшает функциональное состояние больного, в то время как для здорового опьянения всегда ведет к дисфункциям» (с. 44).

Таким образом, выходит, что и повышение толерантности (как симптом хронического алкоголизма) также тесно связано с переходом организма на похмельно-абстинентный стиль жизни.

5. Изменение картины опьянения

Это важное проявление хронического алкоголизма описывали А.Н. Молохов и Ю.Е. Рахальский (1959), А.А. Порт-нов и И.Н. Пятницкая (1971). Рано или поздно картина опьянения алкоголика меняется (чаще в агрессивную сторону) и тем скорее, чем злокачественнее течет алкоголизм. Если, например, еще не так давно алкоголик приходил домой, хоть и пьяный, но довольно тихий и послушно шел спать, когда жена толкала его кулаком в спину, то теперь он напряжен, зол, подозрителен, агрессивен в опьянении, не спит ночью, колобродит, гоняет по дому близких, хватается за нож, топор. Это расстройство имеет диагностическую ценность, понятно, только в динамике, когда известно, что прежде опьянение было другим, обычным, а теперь человек в опьянении совершенно не похож на себя трезвого. Важно отметить, что некоторые люди, не будучи алкоголиками, также совершенно не похожи в опьянении на себя трезвых (возбуждены, пристают ко всем, ревнуют жен, бьют в ресторанах зеркала и т. д.), но это было у них всегда по причине каких-то конституционально-психопатических или церебрально-органических особенностей. Изменение картины опьянения как проявление хронического алкоголизма имеет в себе особенный «привкус». Больной в измененном опьянении обычно в сгущенном, усиленном виде выказывает свое алкогольное личностное снижение, как грубую алкогольную деградацию, разнузданное алкогольное поведение, чего в трезвом виде еще нет. Все это говорит наглядно о том, что в процессе течения алкоголизма совершились серьезные, прежде всего мозговые, повреждения и налицо измененная реакция на алкоголь, как это обнаруживается и при мозговых повреждениях другого генеза (например, измененное опьянение после травмы головы, перенесенного энцефалита и т. п.). Вот так бывает в жизни, не думаешь о человеке, что он алкоголик, а случайно увидишь его в опьянении и возникает серьезное клиническое подозрение. Особенно печально, трагично видеть это расстройство в самом начале болезни в случаях галопирующего, злокачественно текущего алкоголизма у девушек. В этом новом опьянении девушки проглядывает жуть возможной алкогольной деградации будущего. Неожиданно для знавших девушку раньше, еще в обычном опьянении, здесь в этом уже измененном опьянении звучат карикатурная, не свойственная ей грубость, вульгарная бестактность, цинические жесты и алкогольные ужимки — как эскиз, набросок будущего личностного снижения. Все это нередко контрастирует с вяловатостью, эмоциональной тусклостью, погасшим лицом в трезвости.