Детская медицинская психология. Психологическая педиатрия

Подростковый возраст в отношении мышления во многом не отли­чается от такового у взрослых. Подростки способны на основе общих закономерностей решать частные задачи, могут сами формулировать задачи и оперировать абстрактными понятиями. Они уже способны к такому логическому заключению: «Если все люди смертны, то и я могу умереть». Для подростков смерть становится реальностью, как для них самих, так и для всего живого. Неизлечимо больные осознают собствен­ную приближающуюся смерть и ее необратимость.

Умирающий подросток несет двойное бремя. Наряду с эмоциональ­ным стрессом нормального пубертатного периода, он переживает по­трясение из-за приближающейся собственной смерти. За малыми раз­личиями, связанными с особенностями психического развития, он реагирует на близкую смерть сходно с тем, как это описывается взрос­лыми (Kubler-Ross E., 1969). Бесполезно пытаться говорить подростку неправду о природе его болезни. У него имеются определенные пре­имущества перед младшими детьми. Он уже может достаточно точно выразить свои чувства с помощью хорошо развившегося словарного запаса. Кроме того, будучи менее зависимым от родителей, он может посчитать менее опасным признаться в беспокоящих его мыслях и до­верить их другим.

В тех семьях, где родители запрещают откровенные разговоры с их ребенком относительно диагноза и серьезности его болезни, подрос­ток, подыгрывая родителям, может дать понять медперсоналу, что ему известна истинная ситуация. По мере взросления он становится более независимым от родителей, настаивает на большей автономии и, как правило, не получает ее. В то же время врач или медицинская сестра способны иметь дело с ним как с самостоятельной личностью, а не толь­ко как с сыном или дочерью родителей. Подросток может захотеть об­суждать свою близкую и неотвратимую смерть, не вовлекая в это роди­телей. Сверстники важны для больного, однако они не способны его поддержать, так как сами серьезно переживают свою неполноценность и угрожающую кончину товарища, с которым могут себя легко иден­тифицировать.

В течение заболевания чувства подростка меняются очень быстро от гнева до печали, вины, стыда, отвержения и приподнятого настрое­ния, жалоб и безразличия, уступчивости, отгороженности.

По мнению М. С. Heagarty (1978), переживания умирающего под­ростка протекают в определенном порядке. Подросток, прямо или оби­няком узнавший о своем неизлечимом заболевании, настойчиво от­вергает возможность неизбежной при этом смерти, он может также не признавать и факт существования смертельной болезни. Эта началь­ная стадия отказа признавать реальность является нормальной и кон­структивной, если она не затягивается и не мешает терапии. Если времени оказывается достаточно, то большинство больных успевают сформировать психологическую защиту. Подросток, не понимающий, почему его сразила болезнь, переживает гнев, который возникает пос­ле периода отвержения факта близкой смерти. Этот гнев на неспра­ведливость судьбы может трансформироваться в крайнюю агрессию по отношению ко всем окружающим: родителям, членам семьи, медпер­соналу. Следует понимать, что гнев подростка и его враждебность — нормальное явление и нельзя наказывать или осуждать его за эту реак­цию на свою судьбу. По прекращении этих двух фаз нередко возникает период, когда жизненный горизонт подростка резко сужается, и он начинает выпрашивать, выторговывать себе те или иные поблажки. Например, за выполнение режима или болезненных процедур требует себе подарков, разрешения отступить от требований медперсонала и получить другие послабления. Этот нормальный процесс сделок для узко ограниченных целей помогает пациенту прийти к соглашению с реальностью укорачивающейся жизни.