|
Более сложны для восприятия и анализа работы довольно известного в андеграундных кругах еще советских времен художника Л. Пурыгина, хотя они и выполнены в нарочито примитивистском, «наивном» стиле. Работы Пурыгина, как правило, красочны, многофактурны, с большим количеством персонажей, разнообразных деталей и деталек, напоминают традиции лубочных картинок и часто сопровождаются разного рода объяснительными и мистификационными текстами (вербализация изобразительного пространства – особый прием, характерный в первую очередь для российского концептуального искусства). Все это приводит к тому, что интерпретировать и искать смыслы («разгадывать») его произведения дело бесперспективное, поскольку превалирует здесь не смысл, логика, а эмоции. Главное в них то, что они, как и все творчество Пурыгина, проникнуты иронией, доходящей порой до самоиронии. Не юмором, а именно иронией, поскольку это наиболее эффективный способ отстранения от действительности, своего рода вежливый отказ от насильственно навязанной сопричастности. Наличие такой иронии исключает присутствие агрессивности, жестокости, порнографии в работах Пурыгина. Его обращение к религиозной тематике направлено не только на пародирование библейских сюжетов (что нисколько не умаляет религиозные чувства других людей, здесь можно провести аналогию с пародированием аналогичных сюжетов известным художником‑карикатуристом Х. Бидструпом), а на иронизирование, порой горькое, над окружающей действительностью (подчас такой далекой от Бога), переходящее в самоиронию по поводу своих мыслей, чувств, поступков, образа жизни и т. п. Нелишне напомнить, что эти работы создавались еще в советское время (что, в частности, подтверждает и дата, указанная на работе «Христос в пустыне», – 1984 г.), когда такой метод художественной иронии был одним из немногих деструктивных приемов противодействия тоталитарному культурному пространству и многим известным кошмарам повседневных советских будней. И сама судьба, видимо, «иронизирует» над Пурыгиным, поскольку в то время многие критики как раз и упрекали его за обращение к религиозной тематике, рассматривая это как своеобразную пропаганду. А сегодня уже верующие считают его работы «глумлением над православием». Однако, как уже отмечалось, в его работах отсутствует какая‑либо агрессия и уж тем более разжигание религиозной вражды. Выше уже упоминалось о таком важном аспекте для понимания и анализа представленных экспонатов, как контекст, задаваемый всей выставкой «Арт‑Москва», или, как минимум, совокупностью выставленных на ней работ. Рассмотрим в этой связи уже более современную, чем картины Пурыгина, работу, которая, по всей видимости, является одной из концептуальных для выставки и является важной частью тематического контекста для остальных экспонатов. Это работа А. Косолапова «Моя плоть». Ее, как и любое художественное произведение, можно трактовать в самых различных аспектах: например, как «упрек массовой культуре в бездуховности», иронизирование «над интернациональной толпой потребителей, доверяющих коммерческой рекламе», или над тем, что «пункты питания МакДональдс заменили собой святыню», а логотипы известных фирм, превращаясь в узнаваемые символы, соперничают и порой подменяют собой символы веры, религии (в кавычках – цитирование заявителей). — 133 —
|