Каббалистические видения

В результате мы видим "деконструкцию" всех категорий, архетипов и намерений, которые составляли мир и человеческоепсихэ. Понятию о том, что каждый может посредством процесса индивидуации может обрести собственную индивидуальность смело противопоставляются идеи о том, что независимо от того, что именно каждый "обретет", это подвержено множеству переоценок и интерпретаций. Каббалистические термины, архетипы Юнга или что-либо другое, что, как полагают, могло стать прочным якорем или основой для цели психологии, сломались под давлением деструкции.Сфирот были разорваны в клочья, и остается мало перспектив достижения чего-то, похожего на тиккун или восстановление. В момент, когда мы, казалось, были на грани обнаружения юнгианских и каббалистических истоков нашей души, мы сталкиваемся с невозможностью любого такого истока или основы.

Возникает вопрос относительно степени, в которой юнгианская психология имеет сходство с каббалой, представляя тем самым современный или гуманистический идеал, в противовес разделению постмодернистской и деконструктивисткой точек зрения. Несмотря на очевидное сходство теорий Юнга с учением Платона, я думаю, справедливости ради стоит отметить, что юнгианская мысль с точки зрения традиционного, современного (гуманистического), и постмодернистского мировоззрения в должной мере не ассимилирована и не охарактеризована ни одним из них. В то время как очевидно, что Юнг, в основном, переносит черты Бога на "Самость", юнгианская "Самость" едва ли затронута гуманистическим модернизмом. С одной стороны, идея Самости отсылает назад к более традиционной мысли, продолжая воплощать трансцендентные ценности (что Юнг именует архетипами), что делает Бога и Самость духовными вопросами, в противовес чисто материальным и утилитарным идеям. С другой стороны, юнгианская Самость едва ли является последовательным, сознательным, рациональным объектом, чтобы быть предметом модернизма, но подобно Эйн соф она представляет собойcoincidentia oppositorum — совпадение или преодоление тех самых противоречий, которые необходимы, чтобы примирить традиционного Бога и гуманистическое эго. Наконец, юнгианская Самость, вновь подобно Эйн соф, в отличие от традиционного Бога и рационалистического/эмпирического эго не является ни тем, ни другим, а является скорее тем, что достижимо; юнгианская Самость и Бог каббалистов не являются источником человеческой жизни и борьбы, а являются скорее ее результатом или целью. Таким образом, обе эти концепции чрезвычайно чувствительны к постмодернизму31. Однако, предлагая потенциал для последовательности и целостности, Юнг не переходит к деконструктивному анализу Бога, Самости и смысла. Для Юнга архетипы дают возможность обретения смысловой основы, возможность достижения гармонии с самим собой.