История нравов России. Восток или Запад?

Такого рода деятельность представителей тонкого и ра­финированного слоя Александровской эпохи представляет собой результат глубокого убеждения, которое превратилось в привычки и нравы, что образование, знание, талант, уче­ные и литературные заслуги значительно превосходят со­словные привилегии, богатство и знатность. Однако они не смогли адаптироваться к существующей действительности: «Воспитанные в этих кружках люди, - подчеркивает К.Ка­велин, - несмотря на все свое обаяние, были тепличными растениями и не могли выдержать обыкновенной температу­ры. Им предстояла задача акклиматизировать в России то, что они несли с собою; но это было невозможно, потому что почва далеко не была для этого подготовлена» (233, 147). И тем не менее это поколение блестящей интеллигенции сыгра­ло свою историческую роль в смягчении нравов, в развитии отечественной культуры. Ведь не надо забывать, что перед нами пушкинская эпоха - золотой век русской словесности, подготовивший золотой век русской философии и серебря­ный век русской культуры.

В эту эпоху искусство и прежде всего литература приобре­ли в России небывалое значение. Литература, в сущности, оказалась универсальной формой общественного самосозна­ния, она совмещала собственно эстетические цели с задачами, обычно входившими в компетенцию иных форм, или сфер культуры. Такой синкретизм предполагал активную жизнет-ворческую роль: литература очень часто моделировала психо­логию, поведение и нравы просвещенной части русского об­щества. Люди строили свою жизнь, ориентируясь на высокие книжные образцы, воплощая в поступках или переживаниях литературные ситуации, типы, идеалы и нравы.

В этом плане заслуживает внимания деятельность князя Д.Голицына, который получил образование в Страсбурге, прославился как отличный генерал, затем занялся филосо­фией, историей, правом и ботаникой, наконец, стал москов­ским генерал-губернатором. Просвещенный князь приложил немало сил для возрождения Москвы после наполеоновско­го пожара. Писатель В.Пикуль в рассказе «Сын «пиковой дамы» замечает: «Первопрестольная при нем возрождалась, но князь Голицын создавал в Москве и то, чем «допожарная» Москва не могла похвалиться, - больницы для про­стонародья, а строилось при Голицыне очень много, строи­лось быстро, и Москва постепенно обретала тот приятный, почти домашний уют, что делал ее милой и дорогой сердцу каждого россиянина. Если вдумчиво перебирать старые лис­ты акварелей и цветных литографий, изображающих Моск­ву «послепожарных» лет, то, ей-ей, перед вами предстанет чарующий город, наполненный волшебными садами, пре­лестью тихих переулков, сценами народных гуляний, и ни­где, пожалуй, не было так много концертов, домашних ор­кестров, танцев и плясок...» (202, 49).