История нравов России. Восток или Запад?

В одном из писем Ломоносова Шувалову от 19 января 1761 года говорится: «Никто в жизни меня больше не изобидел, как ваше высокопревосходительство: призвали меня сегодня к себе; я думал, может быть, какое нибудь обрадование будет по моим справедливым прошениям... Вдруг слышу: помирись с Сумароковым! т. е. сделай смех и позор! Не хотя вас оскор­бить отказом при многих кавалерах, показал вам послушание; только вас уверяю, что в последний раз, - ваше превосходи­тельство, имея ныне случай служить отечеству спомоществованием в науках, можете лучшие дела производить, нежели меня мирить с Сумароковым. Не только у стола знатных господ, или каких земных владетелей, дураком быть не хочу...» (220, 172).

Однако не все, подобно Ломоносову и Сумарокову, шумели на вечерах у Шувалова; среди литераторов встречались и слу­жившие образцами светскости. К ним относился постоянный гость Шувалова, автор знаменитой «Душеньки» И.Богдано­вич. Он всегда был одет щегольски в французском кафтане с кошельком на спине, с тафтяной шляпой под мышкой. Если Богданович не садился играть в карты, то рассказывал о новос­тях или сыпал шутками; он счастливо обладал свойством Ла-фонтена - под видом шутки, мимоходом, как будто ненарочно высказывать колкую и меткую правду, задевать различные са­молюбия и в комплиментах высказывать истину.

Надо сказать, что в первой половине XVIII века с литера­торами не очень-то церемонились при императорском дворе. Так, известно, что поэт Тредиаковский, который приводил в восторг двор Анны Иоанновны, как-то удостоился чести декла­мировать одно из своих произведений в присутствии самой императрицы. Его он прочитал, стоя на коленях у камина, и в благодарность получил пощечину от собственной руки ее ве­личества. При Екатерине Второй такие нравы уже не культи­вировались; напротив, когда Сумароков поссорился в 1770 г. с актрисой Бельмонти и во время представления утащил ее со сцены, ибо запретил ей появляться в своих пьесах, то импе­ратрица отнеслась к поэту снисходительно (268). В ответ на его очень грубые и непочтительные письма, оправдывающие его поведение, она дала милый ответ.

Другой поэт, Г.Державин, играл почетную роль при дво­ре Екатерины, и по своим нравам он был сыном своего вре­мени. Благодаря интригам он добивался влияния на реше­ние тех или иных дел; играл в карты, что спасло его однаж­ды от судебного разбирательства, участвовал в дуэлях и умел быть приятным в любом обществе. В.Ходасевич пишет: «У Алексея Петровича Мельгунова, на Мельгуновском тенис­том острове..., на пикниках, средь умной и просвещенной беседы, он был занимателен. Масоны из мельгуновских дру­зей звали его в свою ложу, но он воздержался. Он был свой человек и на пышных пиршествах кн. Мещерского, с генера­лом Перфильевым, и среди людей не столь знатных, там, где попросту пенилась старая серебряная кружка, налитая пополам русским и английским пивом (в пиво сыпались грен­ки и лимонная корка). Женщины, чаще всего - доступные участницы холостых пирушек, находили в нем предприим­чивого и веселого поклонника» (299, 109). Между прочим, он никого не выделял среди возлюбленных, так же он отно­сился и к винам, он всех любил одинаково: