История нравов России. Восток или Запад?

«Увижу я его, седяща без убора,

Увижу, как рука проворна жоликера

(парикмахера - В. П.)

Разженной стадию главу с висками сжет,

И смрадный от него в палате дым встает;

Как он пред зеркалом, сердяся, воздыхает

И солнечны лучи безумно проклинает,

Мня, что от жару их в лице он черен стал,

Хотя но от роду белее не бывал.

Тут истощает он все благовонны воды,

Которыми должат нас разные народы,

И, зная к новостям весьма наш склонный нрав,

Смеется, ни за что с нас втрое деньги взяв.

Когда б не привезли из Франции помады,

Пропал бы петиметр, как Троя без Паллады.

Потом, взяв ленточку, кокетка что дала,

Стократно он кричал: «Уж радость, как мила

Меж пудренными тут лента волосами!»

К эфесу шпажному фигурными узлами

В знак милости ея он тщился прицепить

И мыслил час о том, где мушку налепить.

Одевшись совсем, полдня он размышляет:

«По вкусу ли одет?» - еще того не знает,

Понравится ль убор его таким, как сам,

Не смею я сказать - таким же дуракам» (12, 452).

Таким образом, главная забота в елизаветинское время со­стояла в том, что высшее, светское общество занималось ук­рашением жизни, заполнением досуга изящными развлечени­ями и вкушением плодов иноземной культуры, и все это оста­вило «осадок», выражаясь словами В.Ключевского, в русских понятиях и нравах (светские приличия, доминирование эсте­тических развлечений и развитие сентиментальности). Согласно А.Болотову, середина столетия - это именно то время, когда «светская жизнь получила свое основание» (мы это повторя­ем, чтобы подчеркнуть произошедший перелом в эволюции нравов высшего света).

В екатерининскую эпоху стремление украшать жизнь до­полняется желанием усваивать чужие идеи, украшать ум, чему способствовали хорошее знакомство с французским языком, наклонность к изящному чтению и поощрение двором изуче­ния французской просветительской литературы (вспомним, что сама Екатерина была «философом на троне» и вела переписку с Вольтером, Дидро и Даламбером). Результатом всего этого в умственной и нравственной жизни русского общества остался «осадок», выразившийся в двух особенностях: 1) потеря при­вычки к размышлению и 2) утрата способности понимать ок­ружающую действительность. Это проявляется и в появлении новых типов в высшем обществе; достаточно в качестве приме­ра привести княгиню Е.Дашкову и губернатора во Владимире Н.Струйского. Первая занимала ведущее место среди просве­щенных знатных дам своего времени (она занимала пост пре­зидента русской Академии наук), в молодости зачитывалась до нервного расстройства трудами Вольтера, Руссо и др. После конца своей блестящей карьеры она уединилась в московской усадьбе, где никого не принимала, за некоторым исключением; была безразлична к судьбам своих детей, постоянно дралась со своей прислугой и все внимание сосредоточила на приручен­ных ею крысах. Несчастье, постигшее ее крысу, растрогало ее весьма сильно, тогда как смерть сына ничуть не затронула ее сердца. Второй после отставки поселился в пензенской усадь­бе, где тратил огромные суммы на печатание своих стихов; помимо увлечения музами, он был еще и страстным юристом и все дела в деревне решал по всем правилам европейской право­вой науки. Но самое ужасное состояло в том, что цивилизован­ная судебная процедура сочеталась с варварским средством - пыткой: в подвалах его дома находились орудия пытки. Тако­го рода нравы являются итогом влияния французской просве­тительской литературы и иноземной моды.