История нравов России. Восток или Запад?

Купающийся надевал номерок себе на шею, привязывал к руке или просто цеплял его к ручке шайки и шел мыться и париться. Вор выслеживал кого-нибудь, ухитрялся подме­нить его номерок своим, быстро выходил, получал платье и исчезал вместе с ним. Купающийся потом получал вместо своей дорогой одежды рвань и опорки.

В.Гиляровский пишет о банных ворах следующее: «Бан­ные воры были сильны и неуловимы. Некоторые хозяева, чтобы сохранить престиж своих бань, даже входили в сдел­ку с ворами, платя им отступного ежемесячно, и «куплен­ные» воры следили за чужими ворами, и если какой попа­дался - плохо ему приходилось, пощады от конкурентов не было: если не совсем убивали, то калечили на всю жизнь. Во всех банях в раздевальнях были деревянные столбы, под­держивавшие потолок. При поимке вора, положим, часов в семь утра, его, полуголого и босого, привязывали к такому столбу поближе к выходу. Между приходившими в баню бывали люди, обкраденные в банях, и они нередко вымеща­ли свое озлобление на пойманном... В полночь, перед запо­ром бань, избитого вора иногда отправляли в полицию, что бывало очень редко, а чаще просто выталкивали, несмотря на погоду и время года» (62, 207). И наконец высокую сту­пень в воровской «иерархии» занимали «деловые ребята», А которые по ночам выползали из подземелий «Сухого оврага» на фарт с фомками и револьверами.

Естественно, что преступники попадали в тюрьмы, где господствовали свои, особые нравы - на них обращает внимание В.Крестовский в своих «Петербургских трущобах». Эти нравы противоречивы: с одной стороны, для заключен­ных характерны отсутствие раскаяния в содеянном, способ­ность самых отчаянных и жестоких откликнуться на челове­ческое обращение, готовность многих из них за сравнитель­но ничтожное вознаграждение взять на себя чужое преступление; с другой стороны, традиции тюремной камеры явля­ются жестокими и беспощадными. С Иваном Вересовым, как и с каждым новичком, арестанты проводят «игру», в резуль­тате которой он избит до полусмерти. С садистским весельем арестанты вымещают на новичке свою боль и отчаяние и только заступничество олонецкого крестьянина Рамзи спас­ло Вересова от окончательной расправы. В нем, как пишет В.Крестовский, нельзя было не почувствовать «нравственно сильного, могучего человека, который невольно, хоть и сам, быть может, не захочет, а наверно возьмет первый голос и верх над камерой» (134, 470). Однако в тюрьме доминиру­ет, в целом другой тип преступника, которому присуща жес­токость, хотя не умерли в нем и добрые чувства.