Слово как физиологический и лечебный фактор

О крайне тяжелом последствии иатрогенной психической травмы свидетельствует следующее наше наблюдение.

4. Больная Р., 23 лет, находится в тяжелом депрессивном состоя­нии. По словам мужа, в течение 5 лет страдает туберкулезом легких, была под наблюдением врача. К заболеванию относилась спокойно, са­мочувствие было удовлетворительным. Желая ехать вместе с мужем в Кисловодск, обратилась в местный противотуберкулезный диспансер, чтобы выяснить, не повредит ли это ей. Она сообщила, что последнее вре­мя бактерий у нее в мокроте нет и что она стала прибавлять в весе. «Объяснять тут нечего,— заявил ей врач, — туберкулез третьей стадии. То, что нет палочек и прибавили в весе, никакой роли не играет. Вообще туберкулез неизлечим. Если есть свободные деньги, то можете ехать и на курорт!»

После этих слов, которые слышал и муж больной, она резко изме­нилась: ею овладело тяжелое угнетенное состояние, возникла и стала навязчиво преследовать мысль о скорой смерти, появилась бессонни­ца, по утрам ежедневная неврогенная рвота, пропал аппетит. Вскоре

— 290 —

после посещения туберкулезного диспансера у больной поседела круп­ная прядь волос. Один из местных врачей пытался применить внушение в гипнозе, так как убеждения и разъяснения в бодрственном состоянии успеха не имели: они не только не помогали, но еще больше угнетали больную. Гипнотического сна вызвать не удалось. Все время находи­лась в весьма угнетенном состоянии под влиянием мысли о «бесцельно­сти существования при ее форме туберкулеза: ведь смерть неизбежна!» Убеждения психотерапевта также оказались безрезультатными.

.Несмотря на все усилия, успокоить ее в бодрственном состоянии не удалось, как не удалось вызвать даже слабую внушенную дремоту. Больная уехала, находясь в том же состоянии, и вскоре после возвра­щения домой покончила с собой, оставив записку: «Нужно уметь разго­варивать с больными! Туберкулез неизлечим. Так или иначе должна умереть. Доктор доказал это!» Об этом мы узнали из письма мужа "больной в ответ на наш запрос о дальнейшем ее состоянии.

Последний случай, как и многие другие, представляет печальный результат незнакомства врачей с возможностью психической травмы больного самим врачом. После такого «пугающего» приговора врача у больного возникает реактивная астеническая эмоция — страх и сму­щение, а отсюда снижение тонуса коры мозга и развитие коркового изолированного больного пункта, закрепившего возникшую навязчивость.

Врач должен быть осторожен в своих словах даже в том случае, если больной вследствие тяжелого заболевания находится в состоянии помраченного сознания. Врач не должен выражать вслух мыслей о пред­полагаемом заболевании или о характере наблюдаемой им симптомати­ки. Так, Форель (1928) описывает случай из ранних лет его врачебной деятельности, когда о«, сам того не желая,' внушил больной, что у нее язва желудка. Во время психотерапевтического сеанса он выражал вслух такие опасения, при этом усердно, с серьезным лицом пальпиро­вал ее желудок, а после сеанса назначил ей постельный режим и молоч­ную диету. В результате всего этого больная в течение нескольких меся­цев находилась в постели, с внушенной, не существующей в действитель­ности болезнью. Форель подчеркивает, что неблагоприятный прогноз, который некоторые врачи ставят больному, зачастую равносилен даль­нейшему углублению болезненного состояния.