|
Прозвучит ли поэтому странно мысль о том, что,
основная, изначальная, древнейшая тема искусства жи-
вописи—та же, о которой говорится в начале Книги
81
ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
бытия? Адам в раю. Кто же он — Адам? Каждый
и никто в частности: самоё жизнь,
Где же он — рай? На севере или в полуденных стра-
нах? Что за разница: любой пейзаж — подходящие
подмостки для необъятной трагедии бытия, где чело-
век-боец дает себе лишь минутную передышку, чтобы
снова вступить в бой. Этот пейзаж не нуждается ни
в символических деревьях, ни в доломитах, как «Джо-
конда»; это могут быть, как на эльгрековском «Рас-
пятии», лить две пяди тьмы, обрамляющие измучен-
ный лик Христа. Эти, по выражению одного из крити-
ков, «вспышки тьмы» замещают всю Землю. Их
достаточно, чтобы вечно длить искупительное воск-
ресение умирающего на кресте.
Здесь заканчиваются записки, присланные мне док-
тором Вульпиусом. Как то и подобает немецкому
мыслителю, он глубоко изучил историю вопроса. Не-
значительная на первый взгляд проблема искусства
живописи позволила ему нарисовать стройную, упоря-
доченную картину всего мироздания. И это неудивите-
льно: его соотечественник Ланге в своей «Истории
материализма»20 пишет о том, что Германия—единст-
венная страна, где аптекарь, толкущий лекарство
в своей ступке, обязательно думает о том, соответству-
ют ли его действия мировой гармонии.
ТРИ КАРТИНЫ О ВИНЕ
I
Божественное вино
Скульптура, живопись и
музыка, кажущиеся нам изобильными искусствами, на
деле от века осуждены вращаться в кругу вечных тем.
Традиционно сложившийся набор тем и сюжетов не
Перевод О. В. Журавлева, 1991 г.
82
удавалось расширить даже гениальным художникам:
и в их произведениях мы встречаем умирающего чело-
века, любящую женщину, страдающую мать и прочее
в этом роде; более того, эстетическая мощь творений
этих мастеров провозглашает себя тем полнее, чем
решительнее они высвобождают эти темы от всех
и всяческих наслоений, от всего пустячного и малоху-
дожественного, чем их «обогащали» заурядные худож-
ники, и возвращают на авансцену искусства в их изна-
чальной простоте и вместе с тем способности излучать
бесконечное богатство тонов и оттенков.
Думать, будто прогресс заключается в количествен-
ном возрастании вещей и идей, свойственно легкомыс-
ленным людям. Нет и еще раз нет; подлинный про-
гресс состоит во все более обостренном восприятии
нами не более полудюжины кардинальных тайн, что
пульсируют, подобно вечным сердцам, в потаенных
глубинах истории. Каждая эпоха, выходя на историчес-
кую авансцену, приносит с собой особенную восприим-
чивость к тем или другим великим проблемам, иг-
норируя при этом все другие или же относясь к ним
крайне небрежно.
— 63 —
|