В ПОИСКАХ ГЕТЕ
наше «я» — это наше призвание. Мы можем быть бо-
лее или менее верны своему призванию, а наша
жизнь — более или менее подлинной.
Если определить таким образом структуру челове-
ческой жизни, можно прийти к выводу, что построение
биографии подразумевает решение двух основных воп-
росов, до сих пор не занимавших биографов. Пер-
вый — обнаружить жизненное призвание биографиру-
емого, которое, вероятно, было неразрешимой загад-
кой и для него самого. Так или иначе, всякая жизнь —
руины, по которым мы должны обнаружить, кем при-
зван был стать тот или иной человек. Подобно тому
как физики строят свои «модели», мы должны поста-
раться построить воображаемую жизнь человека, кон-
туры его счастливого существования, на которые по-
том можно было бы нанести зарубки, зачастую до-
вольно глубокие, сделанные его внешней судьбой.
Наша реальная жизнь — большая или меньшая, но
всегда существенная деформация нашей возможной
жизни. Поэтому, во-вторых, надо определить, в какой
степени человек остался верен собственной уникальной
судьбе, своей возможной жизни.
Самое интересное — борьба не с миром, не с вне-
шней судьбой, а с призванием. Как ведет себя человек
перед лицом своего неизбежного призвания? Посвяща-
ет ли он ему всего себя или довольствуется всевозмож-
ными суррогатами того, что могло бы стать его под-
линной жизнью? Вероятно, самый трагический удел —
всегда открытая человеку возможность подменить са-
мого себя, иными словами, фальсифицировать свою
жизнь. Существует ли вообще какая-то другая реаль-
ность, способная быть тем, что она не есть, отрицани-
ем самой себя, своим уничтожением?
Вы не находите, что стоит попытаться построить
жизнь Гете с этой, подлинно внутренней точки зрения?
Здесь биограф помещает себя внутрь той единственной
драмы, которой является каждая жизнь, погружается
в стихию подлинных движущих сил, радостных и пе-
чальных, составляющих истинную реальность челове-
ческого существования. У жизни, взятой с этой, глубо-
ко внутренней стороны, нет формы, как ее нет у всего,
что рассматривается изнутри себя самого. Форма —
всегда только внешний вид, в каком действительность
441
ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
предстает наблюдателю, который созерцает ее извне,
тем самым превращая в чистый объект. Если нечто —
объект, значит, оно лишь видимость для другого, а не
действительность для себя. Жизнь не может быть чис-
тым объектом, поскольку состоит именно в исполне-
нии, в действенном проживании, всегда неопределен-
ном и незаконченном. Жизнь не выносит взгляда из-
вне: глаз должен переместиться в нее, сделав саму
действительность своей точкой зрения.
— 322 —