|
Капитуляция Университета перед насущными чело-
веческими потребностями, тот чудовищный факт, что
в Европе Университет перестал быть pouvoir spirituel3,
только одно из следствий упомянутого кризиса: ведь
Университет — это классика.
Вне всяких сомнений, эти обстоятельства решите-
льно противоречат оптимистическому духу столетних
юбилеев. Справляя столетнюю годовщину, богатый
наследник радостно перебирает сокровища, завещан-
ные ему временем. Но печально и горько перебирать
потерявшее цену. И единственный вывод здесь — убеж-
дение в глубоких изъянах классика. Под беспощадным,
жестоким светом современной жизненной потребности
от фигуры классика остаются лишь голые фразы и пус-
тые претензии. Несколько месяцев назад мы справили
юбилеи двух титанов, Блаженного Августина и Геге-
ля,— плачевный результат налицо. Ни об одном из них
так и не удалось сказать ничего значительного.
Наше расположение духа совершенно несовмести-
мо с культом. В минуту опасности жизнь отряхает .
с себя все не имеющее отношения к делу; она сбрасыва-
ет лишний вес, превращаясь в чистый нерв, сухой
435
ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
мускул. Источник спасения Европы — в сжатии до чи-
стой сути.
Жизнь сама по себе и всегда — кораблекрушение.
Терпеть кораблекрушение не значит тонуть. Несчаст-
ный, чувствуя, с какой неумолимой силой затягивает его
бездна, яростно машет руками, стремясь удержаться на
плаву. Эти стремительные взмахи рук, которыми чело-
век отвечает на свое бедствие, и есть культура — плава-
тельное движение. Только в таком смысле культура
отвечает своему назначению — и человек спасается из
своей бездны4. Но десять веков непрерывного культур-
ного роста принесли среди немалых завоеваний один
существенный недостаток: человек привык считать себя
в безопасности, утратил чувство кораблекрушения, его
культура отяготилась паразитическим, лимфатическим
грузом. Вот почему должно происходить некое наруше-
ние традиций, обновляющее в человеке чувство шатко-
сти его положения, субстанцию его жизни. Необходимо,
чтобы все привычные средства спасения вышли из строя
и человек понял: ухватиться не за что. Лишь тогда руки
снова придут в движение, спасая его.
Сознание потерпевших крушение — правда жизни
и уже потому спасительно. Я верю только идущим ко
дну. Настала пора привлечь классиков к суду потер-
певших крушение — пусть они ответят на несколько
неотложных вопросов о подлинной жизни.
Каким явится Гете на этот суд? Ведь он — самый
проблематичный из классиков, поскольку он классик
второго порядка. Гете — классик, живущий, в свою оче-
редь, за счет других классиков, прототип духовного
наследника (в чем сам он отдавал себе полный отчет).
Одним словом, Гете — патриций среди классиков. Этот
человек жил на доходы от прошлого. Его творчество
сродни простому распоряжению унаследованными бо-
гатствами — вот почему и в жизни и в творчестве Гете
неизменно присутствует некая филистерская черта,
свойственная любому администратору. Мало того: ес-
ли все классики в конечном счете классики во имя
жизни, он стремится быть художником самой жизни,
классиком жизни. Поэтому он строже, чем кто-либо,
обязан отчитаться перед жизнью.
— 318 —
|