|
304
ИСКУССТВО В НАСТОЯЩЕМ И ПРОШЛОМ
как бы превращаемся в младенцев до такой степени,
что бессознательно пытаемся подражать детскому ле-
пету, придаем голосу нежные, мелодические интона-
ции; всем этим управляет неконтролируемое стремле-
ние к подражанию.
Мне могут возразить, что в живописи минувших
эпох существовали некие неподвластные времени пла-
стические ценности, которыми якобы можно наслаж-
даться всегда, постоянно воспринимая их как новью
и современные. Показательно в этой связи желание
некоторых художников, как, впрочем, и их поклон-
ников, сохранить какую-то часть живописного произ-
ведения как бы для восприятия ее чистой сетчаткой,
иными словами, освободить ее от духовной усложнен-
ности, от того, что называют литературой или фило-
софией!
Бесспорно, литература и философия очень отлича-
ются от пластики, однако и то и другое—все есть дух,
все отягощено и усложнено духом. Тщетно было бы
стремиться что-либо упрощать ради избавления себя
от затруднений в процессе общения с этим нечто. Ибо
не существует ни чистой сетчатки, ни абсолютных
пластических ценностей. То и другое принадлежит
определенному стилю, им обусловлено, а стиль явля-
ется производным от системы жизненно важных пред-
ставлений. Поэтому любые ценности, и уж во всяком
случае те из них, которые мы склонны считать не-
подвластными времени, представляют собой лишь
минимальную часть произведений искусства иных
времен, насильно оторванную, отчлененную от мно-
жества ей подобных, которые мы с такой же легко-
стью произвольно отодвигаем на задний план. По-
учительно было бы попытаться со всей определенно-
стью выявить некие свойства известного живописного
полотна, действительно представляющие собой не-
тленную, пережившую время красоту. Ее отсутствие
настолько резко контрастировало бы с судьбой из-
бранного нами произведения, что это явилось бы луч-
шим подтверждением высказанных мной на этот счет
соображений.
Если что-либо из возникающего в нашу трудную
и небезопасную эпоху не заслуживает осуждения, так
это все то, что связывает себя с зарождающимся
305
ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
в Европе страстным желанием жить не прибегая к
фразе или, точнее, нежеланием видеть в фразе осно-
ву жизни. Вера в вечность искусства, благогове-
ние перед сотней лучших книг, сотней лучших по-
лотен—все это казалось естественным для старо-
го доброго времени, когда буржуа почитали своим
долгом всерьез заниматься искусством и литерату-
рой. Ныне же искусство не рассматривают больше
в качестве «серьезного» дела, а предпочитают видеть
в нем прекрасную игру, чуждую пафоса и серьезности,
и посвящать себя искусству считает вправе только
тот, кто по-настоящему влюблен в искусство, кто
испытывает наслаждение от его непостижимых из-
лишеств, от неожиданностей, случающихся с ним;
наконец, кто сознательно и щепетильно подчиняется
правилам, в соответствии с которыми делается ис-
кусство; наоборот, расхожая банальность о веч-
ности искусства ничего не проясняет и никого не
удовлетворяет. Положение о вечности искусства не
представляется твердо установленным положением,
которым можно пользоваться как абсолютно истин-
ным: проблема эта в высшей степени деликатная.
Пожалуй, только священникам, не вполне уверенным,
что их боги существуют, простительно укутывать их
удушающим туманом возвышенных эпитетов. Искус-
ство ни в чем таком не нуждается,—ему необходим
яркий полдень, точность языка и немного доброго
юмора.
— 224 —
|