МЫСЛИ О РОМАНЕ
лись дотронуться пальцем до радужного мира внутри
мыльного пузыря. Невесомый, парящий в воздухе кос-
мос внезапно взрывался, оставив на мостовой мыль-
ную каплю.
Безусловно, после того как мы очнулись от сладко-
го сомнамбулического сна, роман способен будить
в нас всевозможные жизненные отклики. Но это не
важно. Символика «Дон Кихота» не заключена в са-
мом романе, а строится нами извне в ходе размыш-
ления о прочитанном. Религиозные и политические
взгляды Достоевского не имеют в его книгах пря-
мого, непосредственного смысла: они такие же пло-
ды вымысла, как и внешность героев или их бурные
страсти.
Романист, взгляни на врата флорентийского бапти-
стерия работы Лоренцо Шберти! В череде небольших,
заключенных в рамку рельефов здесь пред тобой—все
Творение: люди, звери, плоды, дома... Бескрайняя ра-
дость— вот что испытывал скульптор, создавая одну
за другой эти формы. Мы и поныне чувствуем трепет-
ный восторг, с которым гениальная рука ваяла крутой
лоб овна, внезапно явленного Аврааму в миг жертвоп-
риношения, округлость яблока, хижину вдалеке, Под-
линный романист—это рассказчик, без устали выду-
мывающий людей и события, слова и страсти, творец,
без остатка изливающий всего себя в раскаленную
форму романа; это личинка, которая ткет свой волшеб-
ный кокон и, позабыв о покинутом мире, неустан-
но отделывает собственное жилище, плотно законо-
пачивая все щели, пропускающие свет и воздух ре-
ального.
Или, романист—это попросту тот, кто заинтересо-
ван в воображаемом мире больше, чем в каком-либо
ином. Автор, равнодушный к сотворенному им миро-
зданию, никогда не сможет заинтересовать им других.
Романист—чудесный сновидец, способный погрузить
в свои дивные сны и нас, читателей.
ВАЖНЫЕ ПУСТЯКИ
То, что я называю замкнутостью, яснее всего
проступает при сравнении романа с лирикой. Ли-
рическое чудо царит над реальностью, словно фонтан
— 212 —