Г. ФРИДЛЕНДЕР
реального», то Кант, предлагая критерий «всегда желать того, чего
любой другой может пожелать», «выхолащивает идеал, превращает
его в юридический истукан и в маску с ничейными чертами». Вот
почему этический и эстетический идеалы Канта, выраженные в «Кри-
тике практического разума» и «Критике способности суждения»,
столь же мало удовлетворяют Ортегу, сколь платоновский мир
вечных идей.
Вопреки Платону и Канту красота так же многообразна, как
многообразна живая жизнь, утверждает Ортега. И притом, подобно
тому как у каждого человека есть не ничейный, абстрактно-всеоб-
щий, а свой индивидуальный долг—неотъемлемый и исключитель-
ный; столь же индивидуальный характер носит красота каждого
лица. «Всякое отдельно взятое лицо являет собой одновременно
и проект самого себя и его более или менее полное осуществление»
(с. 162). И это относится как к сфере красоты, так и к сфере нравст-
венности. Идеал красоты и нравственности—это идеальная проек-
ция, живущая как возможность самоосуществления в каждой от-
дельной личности. Вопрос состоит лишь в том, насколько личности
удается ее осуществить: «Так давайте соизмерять каждого» не с не-
ким абстрактным идеалом совершенства, неизменным и пригодным
для всех людей, а «то, что есть на самом деле» с «тем, что могло бы
быть». «Стань самим собой—вот справедливый императив...»
(с. 162)—таков «категорический императив», который Ортега ста-
вит на место кантовского. Прекрасное и нравственное живут в каж-
дом человеке—и притом всегда в неповторимой, индивидуальной
форме—как скрытая потенция, образующая идеальный проект дан-
ной личности. А потому, несмотря на различие между идеальным
и реальным, они растут из одного корня—из посюсторонней земной
реальности, а не из внеземного, потустороннего мира.
Мысль о том, что в каждом человеке (и, шире, в каждом
предмете реального мира) скрыт его идеальный проект, который он
в одних случаях может более или менее полно осуществить, а в дру-
гих сбиться с истинного пути своего самоосуществления, составляет
одну из главных идей не только эстетического, но всего философс-
кого мировоззрения Ортеги. Высказанная уже в 1916 году в эссе
«Эстетика в трамвае», она была впоследствии положена им в основу
ряда других позднейших работ по философии культуры. В частно-
сти, подробное развитие этого лейтмотива философско-эстетических
сочинений Ортеги содержит юбилейная статья «В поисках Гёте»
(1932), вошедшая в настоящий сборник, в которой философ, вступая
в полемику со столетней традицией немецкого гетеанства (и, в част-
ности, с книгой Г. Зиммеля о Гете), доказывает, что Гете на всем
протяжении жизни оставался ищущей личностью, так и не смогшей
— 11 —