Г. ФРИДЛЕНДЕР
научного исследования—воссоздается посредством обобщений,
в то время как новый мир чисто жизненных сущностей, для
созидания которых и появилось искусство, должен быть сотворен
путем индивидуализации» (с. 71 — 73).
В приведенных словах стабильность природы противопоставля-
ется динамизму жизни, а обобщение как основное качество научного
познания—индивидуализации и созданию виртуальной бесконечно-
сти в качестве сверхтем искусства. Во всем этом ощущается влияние
идей Бергсона, Зиммеля, Виндельбанда (жизнь как бесконечный
динамический поток; резкое разграничение мыслительных операций
обобщения и индивидуализации). Однако по своему внутреннему
пафосу Ортега близок здесь не столько к современным ему, хорошо
известным и во многом созвучным в молодые годы витализму
и неокантианству, сколько к герценовским «Концам и началам», где
виртуальная бесконечность искусства, слияние в нем «концов и на-
чал» противопоставляется Герценом науке и жизни как области
«дурной бесконечности», в которых, в отличие от искусства, извечно
и неизбежно разомкнуты «начала» и «концы»*.
Из отдельных искусств молодой Ортега уделяет основное вни-
мание тем, которые больше всего занимали его на протяжении всей
жизни,—живописи и литературе (в особенности роману). Анализи-
руя живопись испанца И. Сулоаги, Ортега, борясь с натуралистичес-
ким копированием, обосновывает идею двуслойности живописи,
в которой жизнеподобие (основанное на копировании внешних
объектов) открывает глазу путь к проникновению во внутренний
идеальный смысл картины: своей кистью Сулоага, как всякий худож-
ник, воссоздавая формы жизни, организует пространственные от-
ношения в систему и внутри нее создает вещь; только в этой системе
вещь начинает жить для нас. Обращаясь от картин Сулоаги к живо-
писи Эль Греко и Сезанна, Ортега показывает, что главной живопис-
ной задачей для них обоих было воплотить не внешнюю оболочку,
а ту идею вещей, которая составляет организующее начало картины:
искусство расчленяет натуру, чтобы создать эстетическую форму.
При этом сверхтема разных искусств, определяющих присущие им
технические способы оформления материала, различны. Художник
творит жизнь с помощью света, роман же по своей природе тяготеет
к эмоции. Ортега, опираясь на суждения немецких романтиков и на
«Эстетику» Гегеля, характеризует живопись и роман как «близкие
нам, современные, романтические виды искусства». «Оба они—плод
Возрождения, иными словами, выражают характерную для Возрож-
дения проблему индивидуального. В XV и XVI веках происходит
открытие внутреннего мира человека, мира субъективного, психоло-
* См.: Герцен А. И. Собр. соч. в 30-ти т., т. 16. М., 1959, с. 135.
— 9 —