Теория языка

[189] См.: Mьller M. Vorlesungen ьber die Wissenschaft der Sprache. Leipzig: Mayer, 1866 (пер. с англ.: Mьller M. Lectures on the science of language. London, 1860).

[190] См., например: Trubetzkoy N. Les langues caucasiques septentrionales. — «Les langues du monde». Ed. pai A. Meillet et M. Cohen. Paris: Champion, 1924, p. 336, где бедная падежная система адыгейского языка сравнивается с богатой репрезентацией падежей в других языках той же семьи.

[191] Здесь: с одной оговоркой (лат.). — Прим. перев.

[192] Wundt W. Logik. Eine. Untersuchung der Prinzipien der Erkenntnis und der Methodenwissenschaftlichen Forschung. Bd. l, Stuttgart: Enke, 1894, S. 136 f.

[193] Язык — учитель логики (лат.). — Прим. ред.

[194] Со времен Макса Мюллера и знаменитого исследования Узенера о теонимах в лингвистике уделялось много внимания отглагольным именам такого рода. П. Кречмер отметил, что значительная их часть женского рода (die Tracht 'ноша', die Lage 'положение', die Sicht 'вид' и др.). Ср. также прекрасную работу В. Порцига (Роrzig W. Die Leistung der Abstrakta in der Sprache. — In: Blдtter fьr deutsche Philosophie, Bd. 4, 1930) и до этого его работу: Aufgaben der indogermanischen Syntax. —In: Stand und Aufgaben der Sprachwissenschaft. Festschrift fьr Wilhelm Streitberg. Hrsg. von J. Friedrich, J. B. Hoffmann, W. Hцrn u.a. Heidelberg: Winter, 1924, S. 146 ff.

[195] Сразу же приходят на ум аналогии с тем, что Трубецкой выразительно назвал «casus patiens» и «casus agens» в классе, выделенном в локализующей группе кавказских языков, если вообще там применима формула Вундта, о чем я не берусь судить. — См.: Trubetzkoy N. Les langues caucasiques, septentrionales. — In: Les langues du monde. Ed. par A. MeiUet et M. Cohen, Paris: Champion, 1924, p. 328.

[196]В отношении падежа (лат.) . — Прим. перев.

[197] Мне кажется правомерным вопрос теоретика языка о дифференциации этих трех основных типов отношений в системе с большим количеством падежей. Наряду со специфическим «обвинительным» падежом, аккузативом с отрицательным уклоном, можно представить себе и особый «положительный» падеж (нежности, любви, заботы) и особый падеж «отвращения» (бегства, ужаса). Акт давания, которому датив обязан своим названием, представляет собой психопогически довольно сложную форму поведения; но и его можно возвыситьдо уровня основной модели. Ведь в номинативе и дативе первоначально репрезентированы два лица, фигурирующие и в нашей модели языка как органона, а именно отправитель и получатель, но на этот раз не языкового сообщения, а некоторого акта доброты или некоторого материального события. Написав на конверте «Господину N. N.», мы употребляем предположительно исконный датив, наряду с которым не должно было быть аккузатива, в то время как наш язык обычно использует датив в качестве дополнительного или, как говорят, в качестве падежа дальнего объекта. Датив в адресах, так же как номинатив, на мой взгляд, единственные стандартные падежи.