Теория языка

Индоевропеисты могут все это пропустить; но это касается других, например специалистов по индейским языкам и отчасти, как мне кажется, также японистов. Я предложил гг. д–ру Зоннеку и д–ру Локкеру серьезно и на фактическом материале проверить реальность явления продемонстративов, введенных мною как чистая возможность. Они сделали это и сообщили следующее.

Мы хотим на примерах показать возможность топомнестического принципа в языке. Возможно, специалисты по экзотическим языкам могли бы дать более яркие и совершенные примеры. Обнадеживающим свидетельством успеха наших теоретических устремлений был бы, конечно, толчок к более полному сравнительному исследованию этих явлений Возможно, некоторые из наших примеров и их интерпретация потребуют исправлений. Но нам важны здесь только иллюстративные примеры, а не демонстрация точных пределов распространения этих явлений.

а) Говоря о японском языке, мы опираемся на учебник разговорного японского языка Рудольфа Ланге[137]. Этот язык обладает системой указательных местоимений (в узком смысле), полностью соответствующей латинской: hic, iste, ille (см.: Lange. Ор. cit., S. 43). Kono (сущ.) и kore (прил.) относятся к лицам или предметам, находящимся перед говорящим; sono и sore — к лицу, находящемуся перед лицом, к которому обращено высказывание; аnо и are—к предметам, удаленным от собеседников. Здесь, как. кстати, и при некоторых дублетах глаголов (ор. cit., S. 161), предполагается, что «роли» собеседников, «лица» выступают как дифференцирующий фактор. Однако обращает на себя внимание то, что нет первичных личных местоимений, нет ролевых указательных слов, изначально созданных для этой цели (ор. cit., S. 33). Вместо них в качестве продемонстративов (в нашем смысле слова) выступают существительные, распределение которых по лицам осуществляется прежде всего соответственно социальному положению, причем следует учитывать требования вежливости говорящего по отношению к собеседнику[138]. В этом смысле мы находим для первого лица лексические значения типа «ничтожное, бессловесное лицо, слуга», для второго лица —«господин, князь, уважаемое "состояние"», причем, конечно следует заметить, что современная коммуникативная значимость уже не соответствует этимологической. Но это не опровергает сформулированный принцип. Таким образом, лица называются, а не «указываются» с помощью указательных слов, иерархия же устанавливается в соответствии с социальными отношениями, которые даны в речевой ситуации.

Наряду с этим имеется иначе устроенная локальная и имплицитно–личная система, использующая дериваты вышеупомянутого указательного местоимения, дифференцированного по лицам. Эти дериваты образованы, конечно, не с помощью суффиксов, а путем прибавления существительного ho 'сторона'. Итак, kono ho 'эта (hic! ) сторона' = 'я', sono ho 'эта (iste!) сторона' = 'ты'. Если, кроме того, обратиться к te–mae, букв. 'под рукой' (vor der Hand), которое может быть как скромно–покорным «я», так и презрительным «ты», то это примечательное явление можно понять как контаминацию локального и социального принципов. К значению, определенному вначале только локально, присоединяется значение «собеседник, находящийся на более низкой социальной ступени»; в конкретной ситуации это может быть и лицо, к которому обращаются. Вне этой системы находится watak'shi, букв. 'частный интерес, частно', и ware (по Хофману, букв. 'центр') вместо 'я', В обоих словах отчетливо проявляется тот же продемонстративный характер, который мы сумели выявить выше для первого вида суррогатов личных местоимений, хотя здесь и другая основа иерархизации.