Теория языка

В §13, как в интермедии, выясняется, обладает ли язык в известном нам качестве, помимо символического поля, также живописным полем (Malfeld). Результат отрицателен. Все случаи звукоподражания оказываются со структурно–аналитической точки зрения вторичными и рудиментарными явлениями. В языке наглядный момент, если его понимать в духе хорошо продуманного высказывания Канта, что понятия без наглядности пусты, следует искать не в возможностях живописания, а в сфере указательного поля языка. В своих лекциях по теории языка я давно уже разделял оба эти момента, но продолжал говорить о первичном репрезентативном поле, которое характеризовалось как живописное. Теперь я вижу, что живописные пятна, которые действительно встречаются, остаются изолированными и не входят в когерентный порядок, который на самом деле заслуживал бы названия «живописное поле». Следовательно, в языке имеются не три поля — живописное, указательное и символическое, — а всего лишь два — указательное и символическое поля. Вполне возможно, что живописующие звуковые характеристики, которые обнаруживаются у многих слов, — это древние явления, которые предшествовали становлению фонем. Данное предположение будет рассмотрено позже. Его можно считать дополнением к нашей оценке звукоподражания, не более чем предположением, которое было высказано в качестве фиктивной основы и для контрастного описания действительных условий. И несколько пространный анализ звукоподражательного способа можно рассматривать как своего рода прелюдию к учению о поле символов языка; и, будучи прелюдией, такой анализ должен был быть обстоятельным.

В этом разделе мы займемся анализом. Всякий, кто разлагает какой–либо объект с научной целью, обязан производить расчленение в соответствии со структурой. Разруб, который выполняет мясник, тоже имеет смысл, но только практический — для кухни. Анатом расчленяет иным образом, а крупные лингвисты всегда стремились поступать как хорошие анатомы и расчленять сложные языковые образования морфологически корректно. В большем и нет необходимости для анализирующего «язык», понимаемый как «la langue». То обстоятельство, что анатом расчленяет трупы, отнюдь не мешает ему использовать свои результаты для живых; то обстоятельство, что грамматист расчленяет омертвевшие продукты или «оболочки» живых актов речи, вовсе не мешает ему использовать свои результаты как научному интерпретатору живого или некогда бывшего живым, то есть как филологу в самом широком смысле слова. На этот счет не должно возникать никаких разногласий.