Теория языка

Вся эта вымышленная затея в нашей серьезной книге могла бы показаться досужим пусканием мыльных пузырей, если бы не было некоторых естественных человеческих языков, в которых указательные потребности действительно удовлетворяются в устной форме именно в соответствии с вышеописанным вымышленным рецептом. Все ли указательные потребности при этом удовлетворяются сразу или только некоторые — это еще вопрос, но то, что некоторые все же удовлетворяются, несомненно. Слов «я» и «ты» можно было бы столь же просто избежать. если условиться, например, словом «рот» обозначать отправителя, а получателя — словом «ухо» или употреблять вместо «я» и «ты» собственные имена, как это действительно происходит у некоторых детей, учащихся говорить.

Было бы удобно иметь подходящее имя для описанного, пока лишь воображаемого, способа удовлетворения указательных потребностей языкового общения. Он представляет большой интерес для теории языка, так как в нем наблюдается именно случай, обратный происхождению местоимений из чисто указательных частиц. Представим себе (опять только в воображении) следующее. Отправитель и получатель А и В (скажем, из любви к романтике, два охотника на медведей) должны знаками направлять внимание друг друга в перцептивном поле. Представляется бесспорным, что праиндоевропейцы вначале указывали, а затем и называли своими указательными словами.

Сначала to с указательным жестом, а затем из to — бругмановский тип der. В предложении der kommt naher указательное слово на самом деле заменяет назывное слово «медведь» или «буйвол» (возможно, в данном конкретном случае излишнее). Все это кажется нам столь естественным. как будто бы никогда не было и не может быть по–другому. Зачем говорить «нос» или «спина», если можно использовать указующую руку? Честно признаюсь, я с самого начала не знал, как ответить на этот вопрос.

Но нечто другое я считаю легкопостижимым и с психологической точки зрения таким же простым, как указание пальцем, а именно топомнестический способ. Если А и В знают свое охотничье угодье и ориентируются в нем по знакомым рубежам, то направлением могут служить названия этих рубежей. Так, например, насколько я помню, в кавалерии отдают приказы типа «На Вальдшпитце» или «Паппельбаум». А там, где отсутствуют рубежи, скажем в степи, рекомендуется ориентироваться по звездному небу, как в морских путешествиях; и хорошо известные направления ветра весьма небесполезны в качестве путеводной нити, для того, кто понял их жизненную важность на необозримой равнине. В конце концов важно только, чтобы получателя вела какая–то путеводная нить и он смог найти своими глазами предмет, на который направляют его внимание. Во всяком случае, психологи, даже такие психологи, которые никогда в жизни не были охотниками, лицом к лицу сталкиваются с тем, что и в нашей мыслительной деятельности (Vorstellungsleben) есть нечто, заслуживающее наименования «топомнестический способ». И при всех коммуникативных средствах, опирающихся на топомнестическую ориентацию и обращающихся к ней, называние главенствует над всем и предшествует всему остальному. Но если у нас указательные знаки pro nominibus stehen[135], то почему же тогда в других условиях именам не замещать указательные знаки? Это психологически вообразимая возможность, и ее надо было бы фиксировать неологизмом продемонстративы (Prodemonstrativa)[136].