Хрестоматия по истории психологии. Период открытого кризиса

Могут возразить, что мы рассматриваем концепт лишь с од­ной из его сторон, что он имеет не одну только роль удостове­рять согласие умов друг с другом, но также, и даже более, их согласие с природой вещей. По-видимому, концепт имеет пра­во существовать лишь под условием быть истинным, т. е. объ­ективным, и его безличность должна быть лишь простым след­ствием его объективности. Умы должны иметь общение в самих вещах, мыслимых, насколько возможно, адекватно. Мы не отри­цаем того, что эволюция концептов в одной своей части проис­ходила именно в этом смысле. Понятие, которое вначале счита­лось за истинное, потому что оно было коллективным, постепен­но делалось коллективным лишь под условием признания его истинным.

Не следует, впрочем, терять из виду, что теперь еще боль­шая часть обслуживающих нас концептов методически не обос-

287

нована; мы их берем из общего языка, т. е. из коллективного опыта, не подвергая их никакой предварительной критике. По­нятия, научно выработанные и критически проверенные, всегда составляют слабое меньшинство. Более того, между ними и те­ми, которые получают весь свой вес и авторитет лишь в силу своей коллективности, существует только различие в степени. Коллективное представление потому уже, что оно коллективно, заключает в себе достаточную гарантию объективности. Если бы оно было несогласно с природой вещей, оно не могло бы полу­чить обширную и продолжительную власть над умами. В сущ­ности, то, что создает доверие, внушаемое научными идеями, сводится всегда к возможности методически проверять их. Кол­лективное же представление, в силу необходимости, подвергается бесконечно повторяющейся проверке: те, кто соглашается с ним, проверяют его своим собственным опытом. Оно, следовательно, не может быть вполне неадекватным своему объекту. Правда, оно может выражать его посредством несовершенных символов, но ведь и научные символы всегда лишь приблизительны.

И обратно, даже когда они созданы по всем правилам нау­ки, концепты черпают свой авторитет далеко не из одной объек­тивной ценности своей. Для того чтобы им верили, мало одной их истинности. Если они не согласованы с другими верования­ми, мнениями и вообще с совокупностью коллективных пред­ставлений, они будут упорно отрицаться. Если в настоящее время достаточно, чтобы на них стоял штемпель науки для то­го, чтобы их принимали, так сказать, в кредит, то это лишь по­тому, что мы слепо верим в науку. Но такая вера ничем суще­ственно не отличается от веры религиозной. Ценность, которую мы приписываем науке, зависит в конце концов от представле­ния, которое мы коллективно создаем себе о ее природе и о ее роли в жизни. Поэтому все в социальной жизни, даже сама наука, покоится на общественном мнении. Несомненно, можно взять мнение в качестве объекта изучения и создать этим путем особую науку; в этом преимущественно и состоит задача социо­логии. Но наука о мнении не творит мнения; она только осве­щает его и делает его более сознательным. Правда, этим путем она может привести и к перемене мнения, но знание продолжа­ет зависеть от мнения и тогда, когда ему кажется, что оно дает ему свой закон; ибо лишь из мнения оно получает силу, необхо­димую для того, чтобы действовать на мнение.