Опыт конкретно-исторической психологии личности

Реальное самоопределение поколения происходит с его вхождением в фазу активной социальной жизни («тридцати­летние»), когда смежные возрастные когорты, объединенные в детстве и юности общим восприятием обращения старших воз­растных когорт, сознательно декларируют себя как самостоя­тельная сила.

162

После пика активности поколение, как правило, переходит в форму «ино-бытия»: теряет жестко очерченные возрастные границы и сохраняется в основном как общность ценностей, норм и установок, ставших традициями («пятидесятилетние»).

В моей логике и терминологии поколенческпе структуры нуждаются в синхронизации, как в некоторой культурной фор­ме обеспечения продуктивности диалога и взаимодействия лю­дей разных поколений. Синхронизировать поколения может некий внешний фактор (военная угроза или война, экологи­ческая катастрофа и т.д.), однако это будет скорее квазисинхронизация, ибо межпоколенческие споры будут не столько разрешены, сколько отложены перед лицом «общего врага или угрозы».

Реальная синхронизация нуждается в механизме трансцендирования поколенческих структур за рамки своих базовых форм личности, такого самоопределения, которое было бы одновременно и адекватным обращением к оппонирующей воз­растной структуре.

Один из выдающихся умов XX века испанец X. Ортега-и-Гасет отмечал, что поколение — не горстка выдающихся лич­ностей и не масса одногодок-ровесников, а своего рода дина­мический комплекс между индивидом и массой, качественно новая сила, без которой нет субъекта исторической деятельнос­ти. Он сравнивает поколение с караваном, в котором идет плен­ный, но одновременно втайне свободный и удовлетворенный человек, «верный поэтам своего возраста, политическим идеям своего времени, типу женщин, торжествовавших в дни его юности, и даже походке, к которой он привык в свои двадцать пять лет (J. Ortega y Gasset, 1947).

Этот изящный образ как нельзя лучше резонирует с содер­жанием моей работы, которая направлена, с одной стороны, против чисто физикалисткого, позитивистко-натуралистического понимания феноменов личности и поколения, а с другой — в равной степени и против романтически гуманитарной их трак­товки. На мой взгляд, именно эти ориентации не дают операционализировать и понятие личности, и понятие поколения в психологии (как, впрочем, и в социологии). Сделать еще один шаг в этом направлении помогают социологические данные, в основном это данные массовых опросов общественного мнения, в которых я участвовал, будучи сотрудником Всероссийского центра изучения общественного мнения, в 1988-1992 гг., и материалы исследований, которыми руководил как директор Федерального института социологии образования в 1992— 1994 гг. Социологическая фактура нужна мне, чтобы дать не-