Опыт конкретно-исторической психологии личности

167

сторонников она находит и среди тех, кому еще нет 20, — здесь, очевидно, продолжает сказываться программа, заложенная средней школой. Напротив, наименьшей популярностью эта идея пользуется среди «старших» двадцатилетних и тридцати­летних — они же решительно возражают против прихода к власти в стране «сильного и властного руководителя». Сорока­летние считают, что «бывают такие ситуации, что нужно сосре­доточить всю полноту власти в одних руках», но связывают это не с идеей построения совершенного общества, а скорее с необходимостью наведения элементарного порядка, утерянного, по их мнению, за годы перестройки.

Большинство опрашиваемых с гордостью говорит о принад­лежности к своему роду, семье. При этом обращенность к се­мейным ценностям чаще обнаруживали тридцатилетние. Сы­новние (дочерние) чувства более всего важны для тех, кому 20 — 24, — не случайно мы говорили, что они опираются в своем мировоззрении на ценности «родительского» (как в реальном, так и в символическом плане) для них поколения сорокалет­них. Эти чувства переносятся «младшими двадцатилетними» и на город, в котором они живут, и на весь народ, растворяясь до ощущения сиротства под единой крышей государства. Поэ­тому неудивительно, что эти «Родины сыны», одной из основ­ных ценностей которых является служение Родине, особенно остро ощущают общность судьбы людей «своего поколения».

Сорокалетние же чаще других видят себя «специалистом своего дела». Если принять во внимание, что именно для них оказывается важным видеть себя «работником своего предпри­ятия», то можно говорить о приверженности ценностям труда. Наиболее идеологизированные ответы дает поколение пятиде­сятилетних. Именно оно отождествляет себя с «советским че­ловеком», что дает ему основания считать себя «хозяином в своем доме», «на своей земле». Как показывают текущие со­бытия, советский человек действительно «проходит как хозя­ин» или, по крайней мере, притязает на роль хозяина в любой точке этой необъятной страны.

Совершенно не случайно, что тинэйджеры, которые стремят­ся сохранить идентичность собственной личности, либо пыта­ются укрыться от общества в плане межперсональных взаимо­действий и чаще, чем другие, осознают себя «человеком своего кружка, компании», либо, напротив, пытаются представить свои социальные связи и обязательства в предельно абстракт­ной форме, обнаруживая в себе лишь «представителей рода человеческого». Так же неслучайно «старшие двадцатилетние», стремящиеся к социальному признанию, чаще опознают себя