Опыт конкретно-исторической психологии личности

В каждой такой общности возрастные особенности и кровно-родственные связи, как и сами отношения между индивидами (как и отношения самих этих общностей), определены родовым, веками сложившимся, тщательно и бережно воспроизводимым ритуалом.

Не вдаваясь далее в весьма специальный вопрос о природе ритуала и традиционного общества, отметим, что в разные культурно-исторические эпохи возникают вполне объяснимые «сдвиги» и в возрастном характере индивидуального развития (например, возрастные особенности в разных культурах сильно сдвинуты и даже совершенно различны, в том числе и по длительности периода детства — Д. Б. Эльконин, 1978). Однако если возрастные особенности в различных культурах отличаются друг от друга, то вопрос тогда следует поставить иначе:

145

что же можно назвать не просто возрастной когортой, а некоей
социальной общностью — поколением? Что же определяет её,
если так можно сказать, изнутри?

Прежде всего, следует заметить, что поколение как общность возникает достаточно поздно. О родовых общинах речь шла выше. Но и в традиционных обществах более развитого типа возрастные группы еще не определяют себя в качестве некоторой особой социально значимой общности. И это не только в азиатских деспотиях с характерным для них особенным типом процесса разложения родовых и племенных общин, отличным от антично-европейского, но и вообще — при формировании земледельческих и скотоводческих народов, сохраняющих в своем мифологически осознаваемом и осуществляемом бытии традиционный уклад жизни. Их место и роль в общественных отношениях предопределены кастовым расслоением первоначальных родоплеменных общин, клановой и кастовой иерархией господства и подчинения. В каждом клане, в каждой касте — свои традиционно закрепленные функции у различных возрастов, представители которых не образуют социально значимую общность, хотя и объединяются в разных формах деятельности (в играх, в помощи взрослым и т.п.) на основе хранящей и воспроизводящей свои традиции возрастной субкультуры (М. Mead, 1950).

Поэтому здесь я оставляю до специального рассмотрения в других работах интереснейшую и не простую проблему возрастной периодизации и возрастной субкультуры в античности, заметив лишь, что даже в эллинистической культуре сохраняются традиционные место и роль людей разного возраста в общих усилиях воспроизводства социума, не выдвигающие проблем их объединения в социально значимую общность. То же положение сохраняется и в феодальном сословном обществе вплоть до позднего средневековья и эпохи ранних буржуазных революций. До этого времени придется оставить и возрастную периодизацию, и проблему социального самоопределения возрастных когорт — прежде всего потому, что появление объективной возможности реального самоопределения поколений как социально значимой общности связано с однозначно установленным рубежом в истории разрушения сословия как общности. Но прежде чем выделить интересующий нас рубеж разрушения сословий, следует обратить внимание на историческую природу самих сословий. Они возникают в человеческой истории отнюдь не из-за разделения людей «по происхождению» или даже по роду деятельности. Иначе говоря, не потому, что феодалы образуют свои кланы от своего предка или предков, и не