|
Итак, принципиальное отличие религиозной мистерии от трагиче- ского зрелища в театре заключается в том, что первая требует от каж- дого непосредственного изживания жуткого "родового рока". Зачем это было нужно? Кому и зачем могло бы понадобиться обязывать че- ловека, прикрываясь требованиями обряда, совершать в определенное время и в определенном ритуальном месте такие "богохульные" по- ступки, о которых сам он лично, на свой страх и риск, не посмел бы, может быть, даже помыслить? Оставим на совести Фрейда буквальное толкование мифа о "пер- вородном грехе". Но предположим, что у древних афинян действи- тельно проявлялись кое-какие влечения, противоречащие как собст- венным нравственным установкам, так и всем общеизвестным "боже- ским" законам, и тем не менее требующие какого-нибудь исхода. Представим к тому же, что у этих относительно "неразвитых" людей было гораздо меньше "сдерживающих центров" и возможностей для иллюзорно-фантастической "компенсации". Не будет ли логичным предположить, что древние оргиастиче- ские культы были своего рода "сточными канавами" для отвода анти- социальных нечистот? Именно этот вывод навязывается нам психоаналитической теори- ей. Но в данном случае он настолько упрощает дело, что оказывается неверным. В какой-то степени древние оргиастические мистерии, очевидно, и в самом деле были призваны выполнять функцию своего рода "очи- стки". Само древнегреческое слово "катарсис" (а катарсис - общепри- знанная цель дионисических мистерий, а затем и трагедии) обычно переводится как "очищение". Но "очищение" "очищению" рознь. Смысл этого слова радикально меняется в зависимости от того или иного понимания подлинной сущности человека и его действительных подлинно человеческих желаний. Исходя из догматического представления о том, что "подлинная" (бессознательная) сущность человека ("ОНО") целиком исчерпывает- ся зоологическим эгоцентризмом, психоанализ вынужден трактовать любое ущемление этого "естественно-животного" начала во имя выс- ших ценностей культуры как "самообман", как продукт насилия и страха, как извращение человеческой "натуры". В противоположность этой идеологической установке фрейдизма, характерной для "трезвого" откровенного циничного буржуазного общества, древнегреческое учение о катарсисе исходило из убежде- ния, что глубинное ядро подлинной человеческой натуры составляют все-таки не титанические силы естественноживотных побуждений, но "жажда неба". Тот факт, что каждый человек несет в себе и темные силы Хаоса, подчеркивался мифом о родовом роке, которого никто не может и не смеет избежать. Однако подлинную сущность человека составляют все-таки его высшие - "сверхъестественные", альтруисти- ческие устремления. Эти устремления - тоже рок, но еще более глу- бинный, чем "родовое проклятье", и о нем нельзя забывать человеку, ибо за забвение высшего в себе этот рок мстит изнутри муками совес- ти. Конечно, альтруистические устремления редко бывают "чистыми", поскольку у человека - "двойная природа" и нравственное в нем за- мутняется и искажается "земляночревными" эгоистическими помыс- лами. Последние могут быть столь интенсивны, что человек ста- новится "ослепленным", "одержимым"; в ослеплении своем он может вообразить, что все высшее - обман, насильственно навязанные цепи, что сам он в глубине души своей вовсе и не желает ничего высоко- нравственного... Снять эту катаракту с глаз, заставить человека уви- деть истину - подлинную "сверхъестественную" сущность свою - вот цель катарсиса ("просветления"), осуществляемого средствами оргиа- стической мистерии, а позже - трагедии. Древнегреческое учение о катарсисе исходило из того, что только через трагедию может рас- — 123 —
|