|
Наряду с примерами самопринуждения могут рассматриваться и импульсы самораскрепощения, также определяемые “распоряжения“ эгосостояния “Родитель“. Автору, как и многим его московским коллегам, памятны встречи с основателем центрированной на клиенте терапии Карлом Роджерсом. То, что мы видели, можно сравнить с искусством филиппинских врачей. Проникая в глубокие пласты личности страждущего, психотерапевт удаляет из них “родительские“ запреты и ограничения, внедряет веру в возможности роста, веру в саморазвитие. Коррекция “родительских“ императивов, обновление инстанции “Родитель“ содействуют здесь выбору активных (с непредрешенными последствиями) действий, неадаптивному выбору. “Взрослый“. С этой инстанцией личности могут быть связаны: тенденции самоопределения, поиск своего уникального “Я“, построение образа своих возможностей. В тенденции уточнять, что есть “Я“, строить образ себя и заложен, по-видимому, механизм самодвижения. Каждая новая проверка дает новые возможности, они вновь оцениваются — деятельность движется! Особую роль играет то, что может быть обозначено как мотив границы. Когда мы хотим очертить границу чего-либо, мы неизбежно выходим (в мысли или действии) за границы очерчиваемого. В силу своих объективных (“предметных“) свойств граница таким образом побудительна для субъекта, она влечет к себе его деятельность. Конкретно же, в многообразных контактах человека с миром, предметом влечения становится граница между противоположными исходами действия, сама возможность противоположных исходных. Влечение к этой границе входит в состав сложных форм мотивации поведения. В сфере познания человека побуждает граница между известным и неизвестным; в товрчестве — граница между тем, что человек может создать, и тем, чего он не может; при риске — граница между благополучием и угрозой существованию; в общении — граница между открытостью другим людям и защищенностью от них; в игре — граница между воображаемым и реальным и т. п. “Дитя“. Здесь на передний план выходят: потребности в смене впечатлений и переживаний, функциональные тенденции, поисковая активность и т. п. Для того, чтобы подчеркнуть связь между вовлеченностью ребенка и неадаптивностью, приведем один пример из книги Берна1, где речь идет об игре в прятки... Среди детей старшего возраста того, кому удается спрятаться так, что его невозможно найти, не считают хорошим игроком, потому что он портит игру. Он исключил детский элемент игры, превратив ее в процедуру для взрослого. Он больше уже не играет ради забавы... Детское Я играющего стремится к разоблачению. Вспомним то разочарование, которое мы могли испытывать в случае, если мы прятались слишком всерьез и не могли быть никем найдены. Взрослое Я, стремящееся к сокрытию и детское Я, стремящееся к саморазоблачению, сталкиваются, создавая ситуацию неадаптивности по игровому типу. Сказанное применимо к некоторым взрослым людям, которые продолжают играть в эти игры в серьезной жизни. Это игра в “Полицейские и воры“. Иногда она приводит к противоправному поведению, по существу, дезадаптивному. “Среди обычных преступников можно выделить два отдельных типа: те, которые занимаются преступлением в первую очередь ради выгоды; и те, которых — 138 —
|