|
Идентификация существует в различных формах, по которым определяют сходство с чем-либо подобным, принадлежность к типу. Верхушка айсберга трансформируется, оформляется под солнцем сознания, осмысленности, гласности. Это лицо, по которому узнают систему. В темных глубинах обитания ментальности изменения не видны и не контролируемы. Эта метафора не вмещает отдельную политическую ментальность (или иную), но течения, обусловливающие оригинальность, уникальность пути социума, могут быть разными, в том числе и политическими. Некоторые из этих течений в разные моменты могут определять движение и форму айсберга. А может быть, и его состав, содержание. Традиционными “источниками силы идентичности” Э.Эриксон считает экономические, религиозные, политические, региональные, национальные аспекты социального бытия, идеально отраженные, т.е. представляющие в совокупности систему идей, “дающих убедительную картину мира” [75, с.39]. То же, на наш взгляд, относится и к источникам уникальности определенной ментальности и к причинам сдвигов, изменений ментальности. Обретению новой идентичности и, что более явно, движению к новым идентификациям способствует изменение ментальности — невидимая, медленная, постепенная метаморфоза. Насколько правомерна экстраполяция понятий психологии личности и индивидуальности на сферу социальной психологии и, более того, на социальные процессы? “Говоря об идентичности, — пишет Э.Эриксон, — нельзя отделить... “кризис идентичности” отдельного человека от современных ему исторических кризисов, поскольку они помогают понять друг друга и действительно взаимосвязаны. В сущности взаимосвязь между психологией и обществом, между развитием отдельного человека и историей, по отношению к которой формирование идентичности играет роль прототипа, может быть осмыслена только как род психологической относительности” [75, с.32]. По-видимому, “массовая патология идентичности”(Э.Эриксон) отдельных индивидов определяется сдвигом ментальности, лихорадочным стремлением к идентификации (с европейскими демократиями, западной экономикой, общественными институтами и пр.) и поиском идентичности всем обществом (поиском тождественности идеальному образу, точнее, ощущению “Общества, которое Должно Быть у Нас”). И если идентификация имеет более или менее определенные объекты, то диффузность, спутанность, размытость идентичности объяснимы иллюзорностью, плывущим, зыбким миражем образа-ощущения в обществе. Конечно, в обществе наблюдается стремление и движение к оконтуриванию этого образа, например в форме “национальной идеи”. Обычно подобный образ искусственно инспирирован искренними или так или иначе ангажированными конструкторами идеологем, но возможно и попадание, совпадение с бессознательными интенциями масс. “Идея овладевает массами” по-разному. Либо это медленный “швейцарский” путь просеивания всего нового через сито традиционализма, здравого смысла, мудрости и неспешной аналитичности (не случайно мудрая аналитическая психология родилась в Швейцарии). Обусловленный культурой и цивилизацией “естественный” отбор процессов и состояний общества есть процесс осознаваемый и переживаемый гражданами как упрочение, подтверждение идентичности: “Это наша идея, это свойственно нам, это достойно нас”. Этот путь — преимущество и достижение стабильных демократических систем. — 75 —
|