|
Но во всех случаях предлагаемый нами подход предусматривает лишь два измерения деятельности — ее интенсивность и продуктивность. Эти параметры, как и соотносительный вес субъективной значимости видов деятельности, достаточно просто могут быть выражены количественно и измерены с помощью анкетирования. В сравнении с категорией деятельности категория созерцания поддается аналитической трактовке значительно труднее. Если деятельность хорошо структурирована (субъект, предмет, средства, цель, смысл, продукт, сверхпродукт), то о созерцании можно лишь сказать, что оно интенционально и что главной его интенцией является некоторое состояние самого субъекта созерцания, который в случае успешности созерцания как раз перестает быть субъектом. Так созерцающий Атман у даоса или йога становится Брахманом; ликующая душа западного мистика или православного исихаста сливается с Единым, с Неизреченным или с Богом и Абсолютом — у Гегеля и Шеллинга. То есть интенция созерцательности состоит в сопричастности. Об интенсивности созерцания пишут много и охотно — ибо как иначе достичь экстаза или прикосновения к нирване? Разноцветье метафор непринужденно сочленяется со скрупулезными предписаниями медитации. Для целей нашего анализа, не упуская существенного, достаточно принять, что созерцание тем интенсивнее, чем выше острота переживания, чем глубже чувство, чем полнее и искреннее самопостижение. Постижение себя в этом контексте не означает идентификации, индивидуация принимает парадоксальную форму сопричастности. “Всеединство”, “соборность”, “космизм”, “ноосфера”, “гармония” — в подобных терминах именуют обычно интенцию созерцательности, т. е. то, что довольно неуклюже в этом контексте ранее — по отношению к деятельности — означалось как “продуктивность”. Для целей исследования важно, однако, единообразие упорядочения: как и в структурировании форм деятельностного бытия, универсум созерцательности может быть задан теми же двумя измерениями (рис.2): С I С III С II С IV — 28 —
|