Психология сознания

Необходимость осознания операций создается уже перехо­дом к изготовлению дифференцированных орудий, особенно составных. Самые ранние орудия, как об этом свидетельствуют археологические находки, могли еще быть результатом про­стого «прилаживания» естественных предметов к условиям трудового действия (например, «естественная ретушь» универ­сальных каменных орудий в процессе самого употребления их).

Другое дело — производство специализированных орудий. Их изготовление необходимо требует выделения и осознания операций. Ведь производство такого орудия имеет в качестве своей цели именно трудовую операцию, ту, которая овеществ­лена в данном орудии.

Итак, трудовые операции, первоначально формировав­шиеся в ходе простого приспособления к наличным внешним условиям, приобретают в связи с их усложнением другой ге­незис: когда цель действия входит в другое действие как усло­вие его выполнения, то первое действие превращается в спо­соб осуществления второго, в сознательную операцию. Это и создает огромное расширение сферы сознаваемого. Легко по­нять все значение этого факта для дальнейшего развития че­ловеческой деятельности.

Со стороны строения сознания человека формирование сознательных операций обозначает собой новый шаг в его раз­витии. Этот шаг состоит в возникновении наряду с презентированным в нем содержанием также содержания «сознатель­но контролируемого» и переходов одного в другое. Чтобы из­бежать здесь недоразумения, следует только отметить, что описываемое отношение сознания сохраняется, как мы виде­ли, и в развитых его формах; оно, однако, не схватывается сра­зу нашим самонаблюдением. Когда, например, человек читает, то ему кажется, что и выраженные в книге мысли, и вне­шняя графическая форма их выражения, т. е. самый текст, оди­наково сознаются — как то, так и другое. В действительности же это не вполне так; в действительности презентированным в сознании являются только мысли, их выражение, внешняя же сторона текста может лишь оказаться сознаваемой, что обычно и бывает при пропусках, грубых опечатках и т. п. Од­нако если читающий спрашивает себя, сознает ли он также и внешнюю сторону текста, и этим смещает цель с содержания текста на эту именно его сторону, то он, конечно, ясно сознает ее. Такого рода незамечаемые превращения операций в дей­ствие — в данном примере превращение восприятия текста как способа чтения в восприятие его как самостоятельного, целе­направленного внутреннего действия — и создают иллюзию бесструктурности «поля» сознания.