Актуальные проблемы клинической и прикладной психологии

Однако с появлением этих реалий смысложизненные вопросы «Зачем, ради чего, как жить?» не исчезают, а при отсутствии убедительных ответов становятся особенно острыми, «проклятыми» вопросами как для индивидов, так и для философии. Сознание людей оказалось в своеобразном кризисе, в пустоте, которую нечем было заполнить. Как это ни парадоксально, но одной из основных причин создавшейся духовной ситуа­ции явилось развитие человека, расширение знаний об окружающем мире.

Если посмотреть обобщенным взглядом на современную западную смысложиз-ненную философию, то можно выделить в ней общую идею, которая просматривается во многих концепциях. Это идея трагизма человеческой жизни, человеческого сущест­вования, истоки которой можно увидеть у Шопенгауэра. В произведениях большинства авторов красной нитью проводится мысль, что логически, с помощью сознания невоз­можно прийти к смыслу жизни. Мигель де Унамуно писал: «Есть нечто, не имеющее названия - мы назовем его трагическим чувством жизни... Человек, именно потому, что он человек, то есть существо, обладающее сознанием в отличие от любого животного, есть больное животное. Сознание - это болезнь»30. Таким образом, получается, что фи­лософствующий индивид, который пытается найти смысл своего бытия, только усугуб­ляет свои интеллектуальные мучения.

Зачем человек появляется на свет, если его жизнь конечна, если итог жизни -смерть? Альбер Камю, например, ищет ответ, который был бы абсолютным, исчерпы­вающим. Его рассуждения не только по стилю, но и по содержанию почти копируют осмысление этой проблемы Л. Толстым в его «Исповеди». Тот и другой приходят к вы­воду, что исчерпывающего ответа на роковой вопрос «Зачем?» не существует. Л. Тол-

31

стой спасается в вере . Перед Камю встает дилемма: «Либо самоубийство, либо вос­становление хода жизни»32. Будь человек деревом или животным, жизнь обрела бы для него смысл. Точнее, проблема смысла исчезла бы вовсе, так как человек сделался бы частью этого мира. Сознание, таким образом, превратило человека в жертву своих же истин.

При такой постановке проблемы с выдвижением на первый план безграничных претензий к смыслу жизни оптимистичные выводы, видимо, и невозможны. А с точки зрения поиска истины это уже положительная находка, которая заставляет по-другому ставить проблему - так, чтобы этот искомый смысл из неясной и недостижимой мечты превратился в обретение человека. А это возможно при условии поиска смысла в рам­ках и в процессе самой жизни. При этом возникает необходимость таких целей и такого содержания жизни, которые бы своей ценностью и значимостью могли компенсировать ее абсурдность и бессмысленность, порожденную смертью, исчезновением человека.