|
– Не буду, не буду, не буду, – расхохотавшись, ответил Пилат, – чёрт возьми, не буду. Он стиснул голову руками, потом развёл ими. В глубине открылась дверь, и затянутый легионный адьютант предстал перед Пилатом. – Да-с? – спросил Пилат. – Супруга его превосходительства Клавдия Прокула 143 велела передать его превосходительству супругу, что всю ночь она не спала, видела три раза во сне лицо кудрявого арестанта – это самое, – проговорил адьютант на ухо Пилату, – и умоляет супруга отпустить арестанта без вреда. – Передайте её превосходительству супруге Клавдии Прокуле, – ответил вслух прокуратор, – что она дура. С арестованным поступят строго по закону. Если он виноват, то накажут, а если невиновен – отпустят на свободу. Между прочим, и вам, ротмистр, следует знать 144, что такова вообще практика римского суда. Наградив адъютанта таким образом, Пилат не забыл и секретаря. Повернувшись к нему, он оскалил до предела возможного желтоватые зубы. – Простите, что в вашем присутствии о даме так выразился. Секретарь стал бледен, и у него похолодели ноги. Адьютант же, улыбнувшись тоскливо, забренчал ножнами и пошёл, как слепой. – Секретарю Синедриона, – заговорил Пилат, не веря, всё ещё не веря своей свежей голове, – передать следующее. – Писарь нырнул в свиток. – Прокуратор лично допросил бродягу и нашёл, что Иешуа Га-Ноцри психически болен. Больные речи его и послужили причиной судебной ошибки. Прокуратор Иудеи смертный приговор Синедриона не утверждает. Но вполне соглашаясь с тем, что Иешуа опасен в Ершалаиме, прокуратор даёт распоряжение о насильственном помещении его, Га-Ноцри, в лечебницу в Кесарии Филипповой при резиденции прокуратора… 145 Секретарь исчез. – Так-то-с, царь истины, – внушительно молвил Пилат, блестя глазами. – А я здоров, игемон, – сказал бродяга озабоченно. – Как бы опять какой путаницы не вышло?.. Пилат воздел руки к небу, некоторое время олицетворяя собою скорбную статую, и произнёс потом, явно подражая самому Иешуа: – Я тебе тоже притчу могу рассказать: во Иордане один дурак утоп, а его за волосья таскали. Убедительно прошу тебя теперь помолчать, благо я тебя ни о чём и не спрашиваю, – но сам нарушил это молчание, спросив после паузы: – Так Марк дерётся? – Дерётся, – сказал бродяга. – Так, так, – печально и тихо молвил Пилат. Вернулся секретарь, и в зале все замерли. Секретарь долго шептал Пилату что-то. Пилат вдруг заговорил громко, глаза его загорелись. Он заходил, диктуя, и писарь заскрипел: – Он, наместник, благодарит господина первосвященника за его хлопоты, но убедительно просит не затруднять себя беспокойством насчёт порядка в Ершалаиме. В случае, ежели бы он, порядок, почему-либо нарушился… Exeratus Romano metus non est notus… [11] и прокуратор в любой момент может демонстрировать господину первосвященнику ввод в Ершалаим кроме того 10-го легиона, который там уже есть, ещё двух. Например, фретекского и апполинаретского. Точка. — 143 —
|