Протестантам о православии

Почему бы не предположить, что эта Церковь могла верно, вовремя и кстати говорить не только "нет", но и "да"? Может, не только истолкование ложных книг было у этой Церкви справедливым, но и истолкование подлинных книг было у нее идентичным апостольскому и Божественному за­мыслу? Почему лишь в чем-то периферийном при­знается правота этой Церкви, а не в самой сути? Мол, они хорошо защищали границы Истины, хо­рошо отражали внешние угрозы, но сами плохо понимали Писание и плохо применяли его при построении своей внутренней собственно церков­ной жизни? Почему протестанты, признавая цер­ковное правило богословской экзегетики, призна­вая богословское предание первенствующей Цер­кви, отвергают то, как эта Церковь воплощала Писание и свое понимание Писания в своей прак­тической религиозной жизни? Почему, приемля предание богословско-теоретическое, они отверга­ют предание мистериально-практическое?

Протестантизм недооценивает проблему интер­претации Писания. Баптисты, адвентисты, пяти­десятники, харизматы слишком уверены в том, что их толкование Писания является самоочевидным, единственно возможным, и что поэтому они про­поведуют "чистое Евангелие". Однако уже сам факт существования четырех Евангелий, различных и по стилю, и по языку, и по богословскому замыслу, и по совокупности сообщаемых сведений о Христе, говорит о том, что у людей должно быть еще и некое средство правильного истолкования разно­речий евангелистов. Интерпретация расхожде­ний — того, что свойственно одному из Евангелий и остается несказанным в другом,— оставлено Цер­кви, вспомоществуемой Духом. А вне этого Духа книга, предоставленная сама себе, становится все­го лишь мертвым словом, которое, как известно, дурно пахнет. Она становится цитатником, с по­мощью которого так хорошо оправдывать свою ненависть и страсть.

По правде говоря, с точки зрения светской ис­тории, нет никакого "учения Христа". Есть лишь учение Церкви. У нас есть только свидетельство первой Церкви о словах Христа — о тех словах, которые Церковь запомнила, поняла и сочла нужным запечатлеть. Поняв это, К. Леонтьев об­ратился с увещанием к своему сердцу: "Буду же верить в Евангелие, объясненное Церковью, а не иначе"[153].

Для либерального европейского протестантиз­ма вторичность Новозаветных книг по отношению к христианской общине есть довод в пользу того, чтобы не верить Евангелиям. Для меня, напротив, это довод в пользу того, чтобы верить Церкви не только в ее Евангельском свидетельстве о ее вос­приятии Христа, но и во всей полноте ее жизни, то есть с верою принимать все события ее Пре­дания.