Ребенок и знак

54

веку — конкретному индивиду и человеку как роду — детская ко­лыбель становится „колыбелью социальности“, а находящийся в ней младенец „начинает относиться к самому себе как к человеку“, то есть начинает формировать свой внутренний мир как субъективный мир человека-субъекта... Индивид... [потому] необходимо и неиз­бежно становится субъектом, что рядом с этой колыбелью стоит взрослый человек» (38, с. 61).

Таким образом, можно полагать, что в онтогенезе в процессе становления субъективности с точки зрения знаково-символической деятельности реализуются три группы семиотических отношений:

взрослый человек, другой человек как знак для ребенка; ребенок как знак для других и, наконец, ребенок как знак для самого себя. Последнее связано не только с самопознанием, но и с раскрытием собственных возможностей, экстериоризацией их в продуктах твор­чества, собственной креативной деятельности. Тем самым в пробле­матике знаково-символической деятельности появляется специфичес­кий аспект: раскрывая себя как знак (свои эмоции, свои пережи­вания, свое видение мира и т. д.) в предметах культуры, музыке, художественных произведениях, науке и т. д.: человек усиливает, удлиняет себя, свою субъективность в бытии. Творчество есть усиление себя, закрепление своей субъективности в мире. Поэтому так важен вопрос духовного наследования, наличия у людей после­дователей, учеников, продолжателей его дела и традиций. Эта идея высказана, кстати, и Н. Ф. Федоровым в «Философии общего дела».

Из нашего предшествующего анализа можно сделать еще один важный вывод: распредмечивание людей-знаков оказывается дераич-нее распредмечивания вещей-знаков. Об этом пишет и Г. А. Гло­това: «...человек как знак — генетически исходная форма семиоти­ческого отношения человеческой жизни, развитие которой, претер­певаемые ею метаморфозы вызывают к жизни более конкретные формы семиотического отношения — семиотику естественного язы­ка и изобразительного искусства, семиотику товарообмена и обмена знаниями, семиотику музыки и невербальных средств коммуникации и т. д.» (66, с. 31). И в этом смысле освоение предметной действи­тельности, как отмечает И. В. Ватин, «играет роль посредника и выступает как «исчезающий момент» (38, с. 61), то есть цель раз­вития — не освоение мира как такового, а развитие субъективности, «личностности» человека, реализация ее в мире вещей и людей.