Ребенок и знак

118

мый объект, чтобы получить возможность извлечения из действий с ним новой познавательной информации, пусть и не очень высо­кого уровня. Косвенно это подтверждается данными экспериментов Н. И. Непомнящей, в которых обнаружено следующее: если дети трех с половиной — четырех с половиной лет выполняют действия замещения как игровые и легко принимают условные значения предметов, то уже в пять — пять с половиной лет дети не прини­мают задание на переименование как игровое, а с шести лет ищут какое-либо сходство заместителя с замещаемым объектом, чтобы обосновать возможность выполнения с ним того- или иного дейст­вия. Так, малыши собачку в игре готовы заменить чуть ли не любым предметом («все может быть всем!») при сохранении логики реальной ситуации (собачку можно кормить с тарелочки, но нель­зя—с ложечки), а старшие дошкольники в качестве условия использования какого-либо предмета как заместителя принимали уподобление не ситуаций, а предметов и легко соглашались покор­мить собачку с ложечки. Старшие дошкольники, по данным Н. И. Не­помнящей, осуществляют особое действие уподобления, приписыва­ния замещаемому предмету внешних признаков замещающего. И только в таких условиях ребенок использует вместо реального предмета его заместитель (177, с. 150–165). Попытки обнаруже­ния сходства и приписывание общих свойств заместителю и заме­щаемому мы считаем свидетельством появления из функциональ­ного замещения элементов моделирования. Собственно, и интерпре­тация замещения Н. И. Непомнящей в известном смысле связана со сближением его с моделированием.

Исследования Д. Б. Эльконина по анализу замещения в игро­вой деятельности составляют целый пласт в изучении знаково-символической деятельности. Ему принадлежит большая серия экспериментальных игр в переименование, подчеркивающих важ­нейшую роль речи в осуществлении замещения.

Так, Д. Б. Эльконин предлагал ребенку ряд предметов, которые по предложению экспериментатора он должен был называть в игре другим наименованием. Предметы обладали разной степенью функ­циональной определенности (кубик, коробочка, мячик, автомо­бильчик, собачка, кукла). Их предлагалось назвать либо знакомым ребенку именем, часто используемым в игре (например, мячик — яблоком, карандаш—ножом и т. п.), либо именем, противореча­щим логике обозначаемого предмета (например, коробочку — ло­шадью, куклу—мячиком или автомобилем и т. п.). Обнаружилось. что трехлетние дети легко справляются с простым переименова­нием, а затруднения связаны лишь с переназыванием сюжетных игрушек с привычным игровым употреблением. У детей четырех — шести лет вся процедура становилась легкой, так как дети воспри­нимали ее как игру в игре и подыгрывали экспериментатору из