Tertium Organum: ключ к загадкам мира

Теперь, подходя к вопросу о двух мирах с психо­логической стороны, со стороны теории познания, мы должны твердо установить, что, прежде чем мы можем надеяться постигнуть что-нибудь из области ноуменов, мы должны определить чисто интеллек­туальным путем, путем рассуждения, то, что мо­жем, из свойств мира многих измерений. Весьма вероятно, что этим способом мы можем определить очень немного. Возможно, что наши определения будут чересчур грубы, не вполне будут соответствовать тонкой дифференциации отношений ноуме­нального мира. Все это возможно. И со всем этим мы должны считаться. Но все-таки мы должны определить то, что можем определить, и выяснить возможно точнее, каким не может быть ноуме­нальный мир, и — если это удастся нам — каким он может быть, — какие отношения невозможны в нем и какие возможны.

Это необходимо для того, чтобы, приходя в со­прикосновение с ноуменальным миром, наше созна­ние могло отличать его от феноменального, — и главное, чтобы оно не принимало за ноуменальный мир простое отражение феноменального мира — мир снов. Мы именно потому и не знаем мира при­чин, именно потому и заключены в тюрьме феноме­нального мира, что мы не умеем различать, где кончается один и где начинается другой.

Мы находимся в постоянном соприкосновении с миром причин, мы живем в нем, потому что наше сознание и наша непонятная нам функция в мире — часть его или отражение его. Но мы не видим его и не знаем, потому что или мы отрица­ем его, считаем, что все существующее феноме­нально и кроме феноменального ничего нет, или мы признаем его, но стремимся постигнуть его в формах трехмерного феноменального мира; или, наконец, ищем его и не находим, потому что те­ряем путь среди обманов и иллюзий отраженного феноменального мира, который мы ошибочно принимаем за ноуменальный.

В этом и заключается трагедия наших духовных исканий. Мы не знаем, чего ищем. И единственный способ избавиться от этой трагедии — это предва­рительное интеллектуальное определение свойств того, что мы ищем. Не имея этих определений, только с одними неопределенными ощущениями, мы не должны подходить к миру причин, — мы заблудимся на его границе.

Это понимал Спиноза, который писал, что он не может говорить о Боге, не зная его свойств.

Когда я изучал Эвклида, писал он* то я прежде всего узнал, что три угла треугольника равны двум прямым, и это свойство треугольника было мне впол­не понятно, хотя я и не знал многих других его свойств. Что же касается духов и привидений, то я не знаю ни одного их свойства, но постоянно слышу о них различные фантазии, в которых нет возможности разобраться.