|
Сижу. Дёргаюсь. …А там – по-справа, вдалёке – огонёк! Ломанулся туда. И страхи-то все разбежались, - быстро иду, прям как горный козёл по валежнику выплясываю! Вначале думал: на сторожку какую иду, оказалось – к костру. Вышел. Большущий костёр; из половинных сушин сложен, высокий. Вокруг люди: семеро, разных возрастов и наций, но обликом чем-то схожи. Я что поначалу подумал? – думаю: туристы; эти куда только не забираются! А вот обсмотрелся, - нет, не туристы, больше на бомжей-бродяг похожи. Но только не бомжи. Одёжка на них, правда, старая, в заплатах; хозяйство – что возле костра – скудное, аховое… но лица… Ровные лица, тонкие, точёные. Спокойные. Таких у бомжей не бывает! А глаза… Ну, не знаю, - сильные глаза, так, пожалуй. Подхожу. Здороваюсь. Прошу принять в компанию до утра. Те не отказываются, приглашают. Но, сразу заметно, равнодушно приглашают; понятно: нужен я им тут, у костра, как сопли крокодилу. Только один – молодой из них самый, лет семнадцати – зыркнул вроде бы с любопытством. Тут варево у них, в котелке здоровом, поспело; стали деревянным черпаком по кружкам и чашкам разливать. Я тоже свою кружечку достал. Протягиваю. Ихний старший – длиннобородый, гривастый, видный такой мужчина – удивился очень. «Вы, - говорит, - к нашему чаю непривычный. Уж заварите себе лучше своего». Жадничает, что ли, думаю? «Я, - отвечаю ему, - ко всякому привычный. Мне, милок, семь десятков – восьмой пошёл, многое перепробовал и новое пробовать не стесняюсь!» Тот мнётся. «Что вы, - спрашиваю, - на мышьяке свой чай настаиваете?» «Нет, - отвечает, - на здешних травах». «Ну, так лейте, чего там! Травка она и есть травка, худого не будет.» Он пожал плечами, но всё ж таки плеснул полкружки. Я понюхал, конечно, сперва, полизал: запах обалденный, а на вкус – мятой отдаёт… и, навроде как, персиками. Выпил. Хорошо! Горячо! Прямо каждая жилочка натянулась и задышала! …Тут-то меня и свалило; шибануло изнутри – промеж бровей… сдёрнуло… понесло… Сейчас, Сергеич, я понимаю – задним числом – что это меня в мои прошлые жизни вытянуло… А тогда – ошалел здорово. То – я возле костерка отвар попивал, а то – вдруг! – еду в шарабане дурацком, дребёзглом, и рядом со мной девушка, лет пятнадцати, вся в кружевах и финтифлюшках… папой меня называет! Мол, спал я долго, так не приказать ли остановить, растереть мне ноги. Вот так… — 120 —
|