|
особенно в благородство человеческой души. Испытав все - не нуждается ни в чем. Он не грустен и не веселон бесстрастен. Непобедимым скепсисом веет от этого лица: спокойного, уверенного и сильного. Это так и не так. Если присмотреться, его серьезный, деловой взгляд говорит, что происходящее сейчас ему отнюдь не безразлично и в существе своем он далеко не бесстрастен. И кажется, что под маской равнодушия живет неукротимая страсть циника, его идея, его "правда", убеждение, что в мире господствуют ложь, похоть и себялюбие. Емкость психологического содержания этого рисунка позволяет ему служить опорным образом Мефистофеля на всем протяжении его диалога с Фаустом. Контур опорного образа внутреннего видения, намеченный в рисунке, воплотился на лице Шаляпина в сценическом образе Мефистофеля. Однако на данном снимке образ живет уже в иной эмоциональной тональности. Деловая сосредоточенность несколько сбита приливом беспокойства и тревоги. Может быть, дьявола уже давно тревожит неуверенность в победе начала зла и разрушения, которому он служит, и доказать, что человек ничтожен, он должен не только богу, но и самому себе? Так и кажется, что перед встречей с Фаустом дух сомнения усомнился в своем могуществе. Сейчас все ставится на последнюю карту. Мефистофель ждет и жаждет согласия Фауста. Могущественному духу земных наслаждений удается склонить философа. И на снимке он вновь спокоен и непобедимо силен. Презрение, бесстрастие и уверенность, так отчетливо выраженные на рисунке, — 256 —
|