|
В 1895 году Шаляпин исполнял Мефистофеля по традиционному канону популярной оперной партии, без всякой творческой концепции. На снимке этого года нет и намека на беспощадную силу зла и разрушения, которая составит ядро этого образа в последующие годы. Перед нами - простое, открытое лицо самовлюбленного парня, весело поющего любовную серенаду. Вот и рисунок того же года. Как слабо рисовал Шаляпин, когда в актерском искусстве не за-думывался над характерами своих персонажей. Вялый, дилетантский рисунок лишен малейших признаков внутренней характеристики. Он изображает условного чертика с большим носом и маленькими, неверно поставленными, невыразительными глазками. Шаляпин уже пробовал рисовать своих персонажей, но тогда его графика почти не связывалась с актерским (психологическим) воплощением образа. Есть все основания предполагать, что дальнейший взлет изобразительных способностей Шаляпина был обусловлен активным развитием и влиянием остальных художественных способностей его таланта. Но в то время, не владея графическими средствами воплощения характера и внешнего облика персонажа, он не располагал такими способностями и в актерском творчестве. И как совершенен рисунок 1914 года, изображающий Мефистофеля в первой картине оперы ожидающим от Фауста подписания договора. Рисунок представляется первой экспозицией образа. Вот он, "классический божок" Анатоля Франса, фрейдовский "господин инстинктов в человеке". Чувствуется, что черт пожил и хорошо знает истинную цену земным утехам и высоким побуждениям людей. Дух и мастер земных удовольствий, он знает все и ни во что не верит, — 255 —
|